– Почему бы на следующей неделе на съездить в Дублин?
Мальчики посмотрели на нее.
– Зачем? – спросил Донал.
– Проветриться на денек, можете пропустить школу.
– У меня в среду д-две физики, – возразил Донал. – Я ее терпеть не могу, н-но прогулять нельзя, а в п-понедельник – французский у мадам Д-даффи.
– Можно поехать во вторник.
– На машине?
– Нет, поездом. Повидаем Фиону, у нее как раз короткий день.
– Нам обязательно ехать? – осведомился Конор.
– Нет. Только если захочется.
– А что мы скажем в школе?
– Я напишу записку. Скажу, что вам нужно к врачу.
– Если в-всего один день, м-мне не нужна записка, – сказал Донал.
– Значит, поедем. Прекрасно развеемся. Я дам Фионе знать.
Речь о поездке она завела, чтобы нарушить молчание и показать, что прогулки никуда не денутся, что мальчикам есть чего ждать. Но ее предложение не произвело на них впечатления. Казалось, известие о продаже дома в Куше всколыхнуло в них нечто такое, о чем они старались не думать. Но уже через несколько дней они снова повеселели, как будто и не было ничего сказано.
* * *Перед поездкой в Дублин она с вечера выложила приличную одежду, велела мальчикам начистить ботинки и поставить возле двери. При попытке загнать их пораньше в постель они воспротивились, так как по телевизору что-то шло, и Нора позволила им лечь поздно. Но даже тогда они не захотели ложиться и, когда она все-таки настояла, принялись шляться в туалет, а в своей спальне включать-выключать свет.
Наконец Нора поднялась и обнаружила их крепко спящими – дверь нараспашку, постели в беспорядке. Она попыталась уложить мальчиков поудобнее, но Конор заворочался, и она вышла из комнаты, бесшумно притворив дверь.
Утром они встали и оделись прежде нее. Принесли ей в постель чай, слишком крепкий, и тост. Встав, она незаметно проскользнула с чашкой в ванную и вылила чай в раковину.
Было холодно. Она сообщила мальчикам, что они доедут до вокзала на машине и оставят машину на площади. Сказала, что так будет сподручнее вернуться вечером домой. Оба серьезно кивнули. Они уже надели куртки.
Улицы, по которым она ехала к вокзалу, были безлюдны. Рассвет только занимался, и кое-где в окнах горел свет.
– На какую сторону сядем? – спросил Конор на вокзале.
До отхода поезда оставалось двадцать минут. Нора купила билеты, но Конор отказался сидеть с ней и Доналом в теплом зале ожидания, он захотел перейти через железный мост и помахать им с другой стороны, а потом спуститься к семафорной будке. Снова и снова он возвращался с вопросом, когда подадут поезд, пока какой-то мужчина не посоветовал ему следить за крылом семафора между платформой и туннелем: когда оно упадет, то, значит, состав на подходе.
– Но мы же его и так увидим, – нетерпеливо возразил Конор.
– Крыло опустится, когда поезд только въедет в туннель, – объяснил тот.
– Если стоять в туннеле, когда едет поезд, из тебя получится фарш, – сказал Конор.
– Оссподи, да уж не сомневайся, тебя будут собирать по кусочкам. А в доме, знаешь ли, когда идет поезд, вся посуда на полках прыгает, – сказал мужчина.
– У нас дома не прыгает.
– Это потому что рядом не ходят поезда.
– Откуда вы знаете?
– Так я же отлично знаю твою мамулю.
Нора посмотрела на человека – лицо его ей было знакомо, как и многие лица в городе, она решила, что он из гаража Донохью, но уверена не была. Что-то в нем раздражало ее. Она понадеялась, что он не едет с ними в Дублин.
Перед самым приходом поезда, когда мальчики пошли к семафорной будке в последний раз, мужчина повернулся к ней:
– Скажу вам, что папаши им все равно не хватает.
И смотрел на нее, дожидаясь ответа, с любопытством щурился. Она поняла, что придется сказать ему что-нибудь резкое, дабы больше не приставал и сверх того – не подсел к ним в вагоне.
– Спасибо, но это последнее, что им сейчас нужно слышать.
– Да я ничего такого…
Она встала и отошла, тут подоспел поезд, и мальчики уже возбужденно мчались к ней по перрону. Она чувствовала, как пылает лицо, но они ничего не заметили, поглощенные спором о том, где лучше сесть в вагоне.
Когда поезд тронулся, им захотелось сразу всего: осмотреть туалеты, постоять в страшноватой сцепке между вагонами, где под ногами все быстрее и быстрее летит земля, по мере того как состав набирает ход, сходить за лимонадом в ресторан. До первой остановки в Фернсе они переделали все, а на подходе к Камолину заснули.
Нора не спала; она полистала купленную на вокзале газету, отложила ее и стала смотреть на спящих мальчиков. Ей хотелось знать, что им снится. За минувшие месяцы в их чистой, непринужденной связи с ней и, возможно, друг с другом что-то переменилось. Ей чудилось, что впредь она уже ничего не будет знать про них наверняка.
Конор проснулся, взглянул на нее и вновь задремал, положив голову на сложенные на столике руки. Она потянулась, дотронулась до его волос, взъерошила их и снова расправила. Тоже проснувшийся Донал следил за ней, его невозмутимый взгляд свидетельствовал, что он все понимает, что для него нет тайн.
– Конор спит крепко, – улыбнулась она.
– Где мы? – спросил Донал.
– Скоро Арклоу.
Конор проснулся, когда они подъезжали к Уиклоу, и снова пошел в туалет.
– А что будет, если спустить воду на станции? – спросил он, вернувшись.
– Все попадет на рельсы.
– А когда поезд двигается, куда оно девается?
– Спросим у кондуктора, – сказала Нора.
– Зуб д-даю, ты не с-спросишь, – возразил Донал.
– А что такого случится с рельсами на станции? – спросил Конор.
– П-провоняют, – ответил Донал.
Утро выдалось безветренное, над горизонтом стояли серые тучи, а море за Уиклоу отливало сталью.
– Когда начнутся туннели? – спросил Конор.
– Уже скоро, – пообещала она.
– После следующей станции?
– Да, после Грейстонса.
– Долго еще?
– Почитай свой комикс, – предложила она.
– Трясет слишком.
В первом туннеле мальчики заткнули уши от грохота, соревнуясь в притворном страхе. Следующий был намного длиннее. Конор захотел, чтобы Нора тоже заткнула уши, и она подчинилась ему в угоду, поскольку знала, каким он бывает несносным и как легко его огорчить, если он не выспался толком. Доналу надоело затыкать уши, когда поезд вылетел из туннеля, он придвинулся к окну, за которым отвесный склон