– Мало того, что тепло, там еще и не накурено. Я батл беру и рюмки, а ты закуску возьми. Если приставать не будешь, покажу свои фотографии.
– Даже не знаю, что выбрать… так уж и быть, фотографии.
И вот уже альбомы из шкафа перекочевали на журнальный столик.
– Ну, значит, вот… Это я на хребте. Между Бурятией и Читинской областью. Природа там нереальная. Глупо звучит, но это так. Когда из нашей грязи, денег и прочего дерьма вдруг прорываешься туда… А озера какие! Вот, смотри, придорожный божок. Весь в веревках. И не лень же эти ленточки вязать. Ну выйди ты у себя во двор. Обмотай березу какую-нибудь вдоль и поперек и возрадуйся! Ан нет, люди не такие. Прут через тайгу. Гнус собою угощают, сапоги топят. Но дойдут, завяжут ленточку. Загадают. Да еще и монетку бросят.
Мужики там… Знаешь, настоящие такие, без элегантности, без лоска. У кого шрам, у кого ожог. Небритые. Ручищи… ну, как стамеской точеные… Но при этом неговорливые. Только важное. Про охоту. Про зверя. Про сенокос. И никакой злобы или бахвальства. Ты с ними по-честному – и они с тобой по-людски. Староверов там много. Может быть, и поэтому.
А это мы на Байкале. Вода чистая. А тучи налетели – почернела вся моментом. Как нефть. Аж страшно стало. Во, старик бурят. Мы его бензином взгрели и патронами, а он нас мясом накормил. И водкой. На кедровых орешках.
А вот еще. Это уже севернее. Ближе к БАМу. Тут мы с ребятами с Домны познакомились… Серьезные тоже… Река у нас, мол, разлилась… Медведя, мол, видели… А потом в баню все поперлись. Выпили. Разговорились немного. Да, говорят, бывает тяжеловато, но не бежать же.
А вот на Алтае. Мамонтовский район… Снова озера… Ты уже засыпаешь, по-моему…
– Есть немного. Перемерзла видимо. Опяять же…
Замерла. Передернула плечами. Поправила волосы.
– А я только в Турции была. Нам шефиня три путевки отстегнула от щедрот своих…
– А я вот не был. Больше все по-советски отдыхаю. Или антисоветски. Ну и как тебе?
– Знаешь, отели хорошие. Не фонтан, но чисто. Море там… Наши везде пьяные. Турки эти с их вонючим наташизмом… Вроде отдых как отдых. Но бесит: все готовое, все принесут. Какой-то отдых строгого режима. Похож на цукаты. И сладко. И фрукты. А на самом деле… Прости, конечно, пукнешь на пляже – уже несутся, вдруг что хотела белая госпожа… И такое за тремя слоями прикрытое хамство и злоба. Но больше чем турки наши бесят. Все их это вшитое в подкорку мудачество наружу лезет. В общем, отдохнула хорошо. Но больше не хочу. Спасибо. И да – спать хочу.
– Ясно с тобой все. Давай такси вызову.
– Давай. Любови я вам, граф, не обещала, а расставаться нам уже пора…
– Интересная ты особа, Варвара.
– Да и вы, Глеб Рюрикович, не плохи. Вызови машину. А я пока посуду уберу.
…Зашуршал снег под колесами. Гудок. Желтая «Волга». Пора.
– Варя, пора.
Она всю посуду перемыла. Ох уж эти женщины. Но я рад. Что врать-то.
– У тебя на холодильнике фотография девушки…
– Это Светлана. Бывшая, как говорят. Долгая история.
– Вот и хорошо. Если к утру не разочаруешься, значит, будет о чем поговорить при следующей встрече.
– А ты? Не разочаруешься?
Водила начал сигналить.
– Скорее всего, да. Но не сразу. Ладно, мне пора. Спасибо.
Щелкнул язычком замок. Стало тихо. Пусто. Причем настолько, что даже не хотелось выпить. Зато вечер, безусловно, удался.
«И почему я, дурак, не убрал эту Светкину фотографию? Глеб, ты идиот… Ну да Бог с ним». Потер руки и уверенно и бесповоротно побрел чистить зубы и намывать прочее…
СВЕТЛАНА
Мы прожили вместе шесть лет.
Еще в институте на последнем курсе я работал в одном издательстве фотографом. Вечерком как-то пили водку по поводу дня рождения нашего редакционного товарища, дяди Федора. Был февраль. Один из тех мерзких периодов, когда безумно сыро и ветер пытается залезть во все штанины, воротники и рукава. Поэтому пили зло.
На следующий день я, едва проснувшись, побрел по улице. Был обед. Да, точно, был обед. Я был «ну очень со вчерашнего» и есть не хотелось. Сидеть в конторе – тоже. И с чего-то я решил, что прогулка по околоарктическому климату будет мне мила и крайне положительно отразится на моем самочувствии. Напялив пониже шапку, намотав на шею шарф (эдакий двухметровый удав-радуга, связанный мне на день рождения бывшей подругой из института), подняв воротник пальто, я шагнул в ветер и повелел своим ногам идти.
Проскочил я всего один квартал и осознал, что лучше мне не становится. А вот потряхивать начинало еще сильнее. И как кстати оказалась автобусная остановка с милым сердцу киоском.
Я заскочил внутрь. Стащил одеревеневшими пальцам с носа шарф и попытался улыбнуться продавщице. Как я понял по ее реакции, мое лицо полностью отражало меру страданий и их причину.
– Бутылочку пива, только не холодненького, светленького.
– Что, прямо так?
– Несомненно!
– У нас пить нельзя, хозяйка ругается.
– Да я и не собирался. В пакетик положите. В непрозрачный.
– Ленточку повязать?
– Спасибо, рассмешила. И пачку сигарет. «Кент», четверка.
Покончив с торгами и финансами, я на секунду представил, как мило и не торопясь доберусь до редакции, тихонько проскользну в курилку и там, на подоконнике, сидя прямо над батареей, выхлестаю с горла микстуру и закушу ее сигареточкой. И мир будет спасен. Божественно.
Я открыл дверь и сделал всего один шаг. И тут же нечто темное, сопровождаемое женским визгом, обрушилось на меня. Я инстинктивно отпустил пакет и подхватил на руки поклонницу ньютоновских яблочек.
«Блядь!» – хрустнул во весь голос пакет при ударе стеклянного об ледяное. «Блеа-а-ать» – отозвалось эхо во внутренней пустыне мозга. Планам спасения мира через отдельно взятого индивидуума пришел пиздец.
– Простите, извините, я не специально. Поскользнулось вот.
Темно-синий пуховик. Съехавший набок капюшон-труба. Опушка в инее…
– Спасибо. Я сначала подумал, что вы преднамеренно. А сейчас вижу – нет. Даже полегчало, – сухо выдал я, ставя объект на место. В смыслу на ноги.
Пиво вытекло из пакета и прихватилось на брусчатке желтым пятном в форме попавшего под каток осьминога. Наклонился, подхватил пакет с боем и отправил его в урну. Спи спокойно, дорогой спаситель…
– М-да… Здоровье мое теперь в непоправимой опасности…
– Ой, а вы из аптеки шли?
– Ну да. Типа того.
Поправила капюшон. Одернула куртку.
– Мне так… А может, я вам денег дам на лекарства? Что я говорю?… Скажите, как оно называлось – я сбегаю куплю.
– Не купите.
– Почему?
– Потому что это была вакцина от армянской коньячной лихорадки. Ее только под заказ делают.
Пауза. Жду реакции. А пока можно достать сигарету и закурить. Тем более повод явно есть…
– Пиво, что ли?
– Ага. Решил вот, понимаешь, в себя вернуться. А пришлось спасать вас. Супермену не до здоровья в такие моменты.
Она откинула капюшон и улыбнулась. Приятное лицо. Немного резкие черты. Скулы такие монгольские. Но очень мило. И глаза большие.
– Меня Света зовут. А вас?
– Ну так как за знакомство мы уже бутылочку раздавили давай на ты. Я Глеб. Фотограф. И теперь, видимо, трезвенник.
– А я через две остановки работаю, в обменнике. Кассиром.
– Рад безумно. Ты симпатичная.
– Знаю. Только неуклюжая немного.
– Это мы потом разберемся. С тебя пиво и встреча после работы.
– Можно.
– А парень твой ревновать не станет? Или муж там.
– Я не замужем и с парнем рассталась три месяца как.
– И ты вот так первому встречному все рассказываешь. А вдруг я – насильник. Или того хуже – коммивояжер?
Улыбнулась. И снова красиво.
– Супермены – они не такие. Вот мой автобус. До вечера!
Она резко сорвалась и залетела в салон.
«Хорошо как получилось. Она ничего. Надо будет созвониться… Твою-то мать!»
Одним рывком, чуть не разбив нос об стекло двери, я каким-то чудом протиснулся в автобус.
Светлана стояла через два человека впереди, спиной ко мне. Но протиснуться было нереально… На следующей остановке сзади ко мне прижалась еще парочка