- Теперь понимаете? – Эмпирей Тодд криво улыбнулся и снова стал похож на умирающую лягушку, - Не просто модуль. Личность. «Клавдий» и сто пятьдесят шесть нейро-модулей, подключенных к нему. Личность, характер, привычки, даже жесты… А теперь я чувствую себя так, словно кто-то взял меня за шкирку и вытряхнул. Из тела и из самой моей жизни. Как будто душа моя шлепнулась крохотным бледным червем о холодный камень – и теперь даже не знает, куда глядеть…
- Конечно, - Соломон искривил губы в улыбке, надеясь, что она похожа на искреннюю, - Понимаю.
- Ничего вы не понимаете! – человек в кресле с досадой стукнул сухим кулаком по подлокотнику, - Мои модули… Знаете, у меня был отдельный модуль для щелчка пальцами. Такой специальный щелчок, который вызывает у собеседника беспокойство и неуверенность. Теперь я могу щелкать пальцами хоть день напролет – но ничего похожего… Это был особенный щелчок, к которому я привык. Моя мышечная память помнит его, мои пальцы помнят его, но без нейро-модуля я не могу его воспроизвести. Я пытаюсь вести себя, как прежде, я ведь помню свои привычки и образ мышления. Но ничего не выходит. Я словно неудачный пародист, неумело пытающийся изображать другого человека. Все это замечают. Мои коллеги, партнеры, знакомые…
Эмпирей Тодд щелкнул пальцами. Насколько мог судить Соломон, получилось не очень выразительно. По крайней мере, беспокойства и неуверенности он не ощутил. Только лишь усталость человека, которого задержали в обеденный перерыв.
- Не стоит беспокоиться. Ваша память, ваш интеллект…
- О, они остались при мне, не сомневайтесь, детектив! Только толку от них… Я помню, как заключил самую важную в жизни сделку, как урвал у «Хайбол и Крафт» шестнадцать миллионов, и сам председатель совета директоров жал мне руку… - Эмпирей Тодд тоскливо поглядел на свою безвольную бледную кисть с подрагивающими пальцами, - Но я ничего не чувствую при этом. Потому что я – уже не тот человек, который это делал. Воспоминания блеклы, как выгоревшая на солнце древняя газета. Это воспоминания чужого человека, которые я не могу сделать своими. Они безмерно далеки от меня. Однажды я встретил женщину, чудесную женщину. Я ухаживал за ней три года. И она наконец обратила на меня внимание. Я помню запах ее губ, когда мы целовались в тени миндальных деревьев, отставив бокалы в сторону и чувствуя на лице дыхание горного ветра… О, как я помню! Только тот «я», который сидит перед вами, уже другой. Меня лишили всего того, что составляло мою сущность, мои чувства и эмоции. Как шкура змеи… Вы даже не представляете, детектив, как это страшно и отвратительно. Секунду назад ты был человеком, и вот ты уже пустая оболочка, мусор от самого себя, шелуха… Все стало незнакомым, чужим, пугающим. Ты уже больше не ты, а кто-то другой, а настоящий «ты» пропал… Как же это страшно!
Соломон украдкой взглянул на часы. Они показывали двенадцать с четвертью. Четверть часа его обеденного перерыва была безвозвратно потеряна.
- Ваши душевные переживания не имеют значения для следствия, - сказал Соломон, - Лучше уточним обстоятельства кражи. Ваш нейро-интерфейс был защищен паролем?
Тот вспылил:
- Дурацкий вопрос, разумеется, был! Третий уровень шифрования, максимальная стойкость к любому виду взлома! Мой мозг – неприступный сейф!
- И вы никому не давали кода?..
- У меня стоял ассоциативный замок. Никто другой не смог бы им воспользоваться. Даже если бы я был настолько глуп, чтоб использовать непроверенный нейро-софт или шляться по сомнительным серверам…
Это верно. Серый Костюм с замашками настоящего «Клавдия» никогда не польстится на обычное сетевое мошенничество, призывающее купить всего за пять гульденов «настоящее бесстрашие, как у африканского льва», а за десять – «непревзойденный шарм, которому невозможно сопротивляться». Он не стал бы рисковать содержимым своей головы.
«А многие рискуют, - подумалось Соломону, - Покупают сомнительный нейро-софт, не имеющий лицензионного обеспечения, ставят его себе и превращаются в нейро-зомби. Ох и жуткая это картина – нейро-зомби… А вот он не ставил. Заботился о своем нейро-софте, не экономил денег, покупал лучшее… И что теперь?»
Параллельно с мыслями досужими и желчными текли мысли рабочие, деловые. Профессиональные ищейки Транс-Пола никогда не расслабляются, они всегда слушают, хотя бы одним ухом, и всегда думают о деле, чем бы ни был занят мозг.
Рассеянно слушая Эмпирея Тодда, в речи которого бесполезного мусора было больше, чем ценных деталей, Соломон постукивал карандашом по столешнице и размышлял.
Несомненно, работал мастер. Взломать нейро-интерфейс третьего уровня, да еще и с ассоциативным замком… Это как вломиться в банковское хранилище за литой многотонной дверью. Причем вломиться бесшумно и среди бела дня. Ничего удивительного, что Эмпирей Тодд хорошо защитил свой мозг, свою святыню. Да только с этой защитой столкнулся тип, для которого она оказалась не более неприступной, чем занавеска в душевой кабинке.
И что дальше делает этот таинственный тип? Что обычно делают, когда вскрывают сейф и обнаруживают там ворохи бумаг вперемешку с золотыми слитками, долговыми расписками, старыми календарями и потрепанными банкнотами? Хватают самое ценное и дают дёру. Соломон редко имел дело с похитителями нейро-софта, но образ мысли обычного грабителя он знал превосходно. Ни один грабитель не станет мести по углам, кропотливо собирая крохи. Берут то, что представляет наибольшую ценность, то, что потом не выдаст и не помешает бежать. Может, нейро-грабители рассуждают иначе? Но к чему, взломав нейро-интерфейс этого хлыща, было красть вообще все? Это же не разумно. Может, кому-то на черном рынке и приглянется особенная улыбка Эмпирея Тодда, сделанная для него лучшими нейро-дизайнерами, но большая часть всего украденного определенно не представляет собой того, что можно легко сбыть. Это ведь штучный товар, который легко отследить… То же самое, как если б вор украл чье-то имя и пытался толкнуть его на черном рынке. Глупо.
Странная манера для нейро-грабителя. Насколько было известно Соломону, обычно они работают тоньше, гораздо тоньше. Взломав защиту, берут то, чье исчезновение владелец заметит не сразу, например. Обычный человек может прожить полгода, прежде чем заметит пропажу чувства юмора…
Хитрый гусь Баросса!.. Дело явно мутное, не из тех, что раскрываются щелчком. Не захотел, значит, связываться, отправил к детективу Пять. Ничего, поговорим и с Бароссой. Не сейчас, попозже…
- Как