Мужчины имеют право несколько лет экспериментировать в сексе. Для этого существует достаточно шлюх. А когда это из меня выветрится, я найду хорошую женщину для долгосрочных отношений (или для брака)48.
У слова “шлюха” не существует мужского эквивалента. Как замечает Эмер О’Тул из Университета Конкордия в мемуарах “Девочки останутся девочками”, это сильный негласный урок сексуальной морали:
Я узнала множество слов, обозначающих женщин, имеющих многочисленных партнеров: распутница, проститутка, шлюха, потаскуха, гулящая, блудница, женщина легкого поведения, слабая на передок, путана, шалава, блядь – и только одно для мужчин: жиголо, которому каким-то образом всегда сопутствовал дух забавного достижения49.
Похожим образом самая близкая пара, найденная в исследовании студенческих языковых культур, была hoe-buck50 (пара к hobag (шлюха), на русском что-то близкое к “жеребец’’, но вообще это один из старинных вариантов написания города Хобокен. – Примеч. перев.), сленговое словечко, настолько миролюбивое, что первый результат поиска в гугле вернул мне Hoebuck Realty (“Недвижимость Хобака”). Когда Floozy Homes (floozy – женщина свободных нравов, соответственно, “Свободные дома”. – Примеч. перев.) станут подходящим названием для рынка недвижимости, мы будем знать, что двойные стандарты в отношениях полов действительно остались в прошлом. Предположительно, при оценке потенциальных последствий случайного секса для репутации воспринимаемые культурные нормы будут значить для человека больше, чем его собственные, очевидно идиосинкратические, взгляды51. И хотя относительно прогрессивные студенты университетов сами не поддерживают двойные стандарты в отношении полов (пусть мужчины и отрицают их с меньшим энтузиазмом, чем женщины), они считают, что так поступают другие52.
Также с легкостью не замечают риск для женщины от другого двойного стандарта в отношениях полов: немалую вероятность того, что событие не оправдает ожиданий. Масштабное исследование тысяч североамериканских студенток обнаружило, что они лишь в 11 % случаев испытывают оргазм при первой случайной “встрече”. В то же время следует отметить, что оргазм не единственная цель полового контакта, и женщины в 6 раз более склонны насладиться случайной встречей, если у них ранее был уже такой опыт53. Интервью после встреч объясняют, почему женщинам так сложно достичь оргазма. Студенты в целом соглашались, что для мужчины важней получить сексуальное удовлетворение в любом контексте, а для женщины – только в контексте отношений. Однако не обнаруживалось обязанности обеспечить женщине сексуальное удовлетворение при случайном сексе. Хотя мужчины и считали, что помощь подруге в достижении оргазма хорошо сказывается на их маскулинности, но они не чувствовали, что должны заботиться о партнерше по случайному сексу. Один участник исследования сформулировал это особенно емко:
Один мужчина сказал нам: “Я жутко заморочен на ее оргазме”, но мы уточнили: “Ты в принципе про женщин или про кого-то конкретного?” И он ответил: “Про свою девушку. Когда я просто кого-то цепляю, мне плевать”54.
Что если незнакомец, пригласивший вас провести с ним ночь, окажется этим парнем?
Из всего сказанного мы можем почерпнуть пару идей. Во-первых, возможно, стоит обновить гендерные нормы галантности. Правила, что мужчины должны открывать для женщин двери и платить на свидании, вполне можно отринуть, заботу и щедрость перенеся в спальню. Во-вторых, расхождение между полами в энтузиазме по поводу случайного секса можно было бы преодолеть, если бы мужчины оставались сексуально неудовлетворенными три раза из четырех, а женщины при этом получали бы сексуальное удовлетворение.
Неудивительно в свете всего сказанного, что когда Конлей представила студентам, участникам исследования, гипотетическую версию эксперимента Кларка и Хэтфилд, то они восприняли ситуацию по-разному. Мужчины, предлагавшие себя, воспринимались более опасными, чем предлагавшие себя женщины55. Женщины при этом предсказывали, что они будут хуже восприняты в целом: более распущенными, социально неприемлемыми и сексуально отчаявшимися, – если примут предложение, а не предпочтут отказаться56. Для мужчин, напротив, принятие предложения означало улучшение их репутации, а не ущерб для нее. Студенты также предполагали, что предлагавший себя мужчина был более посредственным любовником, чем предлагавшая себя женщина, а значит, с ним не стоит рассчитывать на положительный сексуальный опыт57 – что вполне достоверно, по крайней мере для североамериканских студентов. Эти различия и учитывались при рассмотрении предложения, с учетом сексуального мастерства потенциального партнера в качестве главного условия. Конлей обнаружила, что это было важно не только для совершенно невероятного сценария Кларка и Хэтфилд, но и когда речь заходила о реальных предложениях случайного секса, которые участники получали в прошлом. И если рассматривалась ситуация со знаменитостями или близким другом, а не полным незнакомцем, то половые различия в интересе к предложению исчезали58.
Конечно, письменные проверки гипотетических сценариев полового поведения ограничены, и нельзя представлять исследования Конлей как последнее слово в этом вопросе. Другие исследования, например, не нашли подтверждения, что мужчины и женщины по-разному оценивают социальные риски от секса с несколькими половыми партнерами или что эти риски значимо влияют на желаемое количество партнеров59. Также нельзя сказать, что мужская и женская сексуальность одинакова. Но эти исследования полезны, так как привлекают внимание к тому, что легко не заметить: существует много разных социальных факторов, все еще не одинаковых для мужчин и женщин, которые влияют на решение о сексе. Забавно, но потребность в этом напоминании была обозначена одним маститым психологом, раскритиковавшим результаты Конлей по той причине, что женский интерес к сексу со знаменитостью “может быть мотивирован чем-то помимо секса”60. Как будто секс, при нормальном стечении обстоятельств, отделим от идентичности, репутации, гендерных ролей, представлений о “завоеваниях” и “шлюхах”, от давления сверстников и престижа, от власти, экономики, отношений, от культурно оформленных сексуальных сценариев, от стыда тела или любых других сложных составляющих чьей-то внутренней и социальной жизни.
Это приводит нас к важному открытию (о котором мы подробнее поговорим в следующей главе), что, когда половое поведение рассматривается сквозь призму взглядов Бейтмена, оно отфильтровывает нашу человечность. Вспомните, как исследователи, вдохновленные эволюционной психологией, объясняют, почему мужчины в их исследованиях отказываются от случайного секса. Очевидные объяснения: моральные ценности, привязанность, верность, простое отсутствие интереса к сексу с нелюбимым человеком – игнорируются, вместо этого сексуальное ограничение объясняется в терминах репродуктивных исходов, перевешенных “риском потерять приоритетного партнера с хорошими репродуктивными перспективами вследствие обнаружения неверности”61. Секс, лишенный всего человеческого, становится похож на… спаривание, и как мы увидим в следующей главе, неясно, как часто люди им занимаются.
Ничто из вышесказанного, кстати, не означает для