Распластавшись на мешке, Андрей был не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Он мечтал только об одном, – скорее очутиться в подвале и нырнуть под душ, который там смастерил. Но, видно, судьба на сей раз решила основательно поиздеваться над ним. Обустроившись в одной из извилин, одуревшей от любовного томления, бабы, она насмешливо наблюдала, что будет дальше. Опустившись в стоящее напротив Андрея кресло, Ливадия Васильевна, словно бы в изнеможении откинула голову на спинку. Её руки, бессильно повисшие по обе стороны, ещё больше подчеркнули объемные формы грудей. На них, под шелковым халатом, проступали торчащими оливками положенные природой завершения этих богатств.
И это всё было бы ничего. Но, к своему великому удивлению и ужасу, Андрей обнаружил, что Ливадия Васильевна поставила на этот день, как на кон, всё, что имела в наличии из арсенала женского естества. Прямо на уровне его лица, не далее, чем в полутора метрах от себя, Андрей увидел широко распахнутые ноги сестры-хозяйки. Обширная панорама того места, которое женщины тщательно скрывают в силу природной стыдливости, открылась перед ним во всех своих подробностях.
Измученная и раздираемая желаниями, Ливадия Васильевна, видимо, потеряла всякий контроль над собой. Как полководец, она выдвинула на позиции последний резерв. На этом поле битвы бывают и выигравшие, и побежденные, но частенько встречаются и воздержавшиеся.
Но нейтральный вариант Ливадия Васильевна не могла даже вообразить. И потому в этой сцене имелось то, что имелось в наличии: голая Ливадия Васильевна и закаменевший от безнадёжности положения Андрей. Он всеми порами ощущал приготовленную ловушку. Стоит ему себя как-то обнаружить, – кашлянуть, чихнуть или просто пошевелить пальцем, – он пропал.
Единственное, что он смог себе позволить, так это перевести взгляд куда-то вверх. Но, как оказалось, лучше бы ему было бы этого не делать. Его взгляд уперся в огромные, черные провалы зрачков Ливадии Васильевны. Глядя на ее перекошенный от страсти рот, все мысли, кроме одной, разом покинули его: «Всё, амбец!».
В себя он пришел от хриплого шепота: «Давай расслабимся, Андрей? Я тебе сейчас спиртику налью. Ты не бойся, сюда никто не войдет и искать не будет. Я сказала Зинке, что после прачечной мы уедем в магазин рабочей одежды, а оттуда прямо домой». Услышав это, Андрей впал в состояние прострации. В голове беспощадной, жалящей осой снова заметалась мысль: «Пропал, точно пропал…». Ливадия Васильевна, соскользнула с кресла на колени. По полу прокатилась весьма ощутимая дрожь. Подползая, она возбужденно шептала: «Сейчас, сейчас всё устроим Андрюша, как захочешь…».
Нет, все-таки изобретателен и силен духом человек в минуты роковые! Андрею помогло именно то, что для других обернулось бы несчастьем. Он не упал в обморок, не заорал в приступе безотчётного страха. Напротив! Его посетило известное всем и каждому состояние «дежа вю». Как ни странно, оно вернуло ему ясность мысли. Касалась эта ясность мысли даже не его самого, а какого-то образа, в шкуре которого он сейчас оказался. И точно!
Едва он об этом подумал, как ему представилась место из гоголевского «Вия». Ползущая на коленях женщина, с трясущимися от возбуждения руками, – карикатурный образ ведьмы-панночки, сам он в образе Хомы Брута, спасающегося от напасти при помощи мелового круга, – всё совместилось, всё сплелось в фантасмагорической картине миража и действительности.
Если бы он верил в нечистую силу, то положил бы на себя крестное знамение. Но, к его великому сожалению, не верил он ни в первое, ни в возможности второго, как в действенное средство своего спасения. В нашей жизни, плоской и будничной, если и придётся случиться чуду, то где-то там, далеко за горизонтом. Здесь же, рядом с нами, чтобы мы могли прочувствовать его, осознать и насладиться сопричастности великой тайны, увы-увы, не данной нам от рождения, этого не случается никогда! Но есть всё-таки и в нашей убогой юдоли моменты, которые мы приравниваем к божественной благодати, ниспосланной нам! Одновременно ужасаясь и умиляясь собственной богоизбранности, мы охотно принимаем эту данность.
Нечто подобное, похожее на чудо, случилось и на сей раз. Если читатель припомнит, бурсака Хому Брута и финдиректора Римского из славного булгаковского Варьете, да и несть числа иже с ними прочим, от нечистой силы спасли крики горластых петухов, К Андрею спасение пришло в виде банальнейшего рёва спускаемой воды в унитазном бачке за стеной. Там находился туалет, который, по счастливой случайности, он отремонтировал накануне.
«Спасён…», – молнией высветились во мраке безнадежного томления простые и вместе с тем, такие чудесные, божественные шесть букв! Андрей встрепенулся. Прерывающимся, от вполне понятного волнения голосом, хрипло выдохнул: «Лида… постой, мне в туалет бы… я быстро». Отцепив жаркие, потные ладони сестры-хозяйки от своих колен, он перевалился через баррикаду мешков. В следующее мгновение, отперев дверь ключом, Андрей скрылся за ней…
На следующий день, прибыв утром в кабинет Зины Ивановны, заместителя главврача по хозчасти, его непосредственного начальника, он увидел там Ливадию Васильевну. Она сидела на диване, положив, нога на ногу. Поигрывая небольшим журнальчиком, сестра-хозяйка разговаривала с завхозом. При виде вошедшего Андрея, Ливадия Васильевна замолчала. Выждав многозначительную паузу, она сказала:
– Ну ладно, Зин, поехала я. После обеда занесу.
Ливадия Васильевна поднялась с дивана. Неторопливо обойдя стол, она направилась к двери. Она надвигалась на Андрея с каменным, холодным лицом, как ожившая статуя командора. За те пять шагов, которые она сделала до выхода, Андрей успел понять; во-первых, – вчерашнее утро многое изменило в раскладе отношения к нему со стороны администрации; во-вторых, что некоторые вещи нельзя игнорировать, как того хочется; в-третьих, что у него отныне появился враг, – отвергнутая и, стало быть, униженная, оскорблённая женщина, а, значит, враг, которого не пожелаешь даже своему врагу. И тут же, следуя расхожему выражению «не отходя от кассы», Андрей постиг смысл томимых его неясных предчувствий, скрывавшихся за лаконичными «в-четвёртых», и «в-пятых».
– Андрей Васильевич, – пряча глаза, сухо обратилась к нему Зина Ивановна. – Где зимние сапоги и куртка? Лида просила принести их сегодня.
Андрей усмехнулся и спросил:
– А зачем они ей понадобились? Вроде бы не сезон.
– Ревизия у неё скоро. Она собирает всю спецодежду.
– Да? – Андрей хмыкнул. – И с чего бы это? За шесть лет никогда ничего не сдавали, а тут на тебе!
– Ну, я не знаю! – Зина Ивановна стала суетливо перебирать какие-то бумажки на столе. – Тебе-то что? Принеси их и всего-то делов.
– Да если бы так, Зина Ивановна! Вы же прекрасно знаете, что весной, когда я красил контейнеры, всю куртку залило краской, так что потом я её выбросил. Носить-то её было совершенно невозможно.