Марк зашуршал пластиковой ручкой по планшету, не поднимаясь, как кот наполнителем в горшке, карябая еще не испорченную поверхность магнитной доски и уже оставляя царапины, — возможности контролировать свои силы не было. «Как там Лерка?»
— Не знаю. Болеет, вроде лечится. — Лучевой почесал тонкими острыми ногтями подбородок. Он не стриг их под корень, оставляя немного «по-пидорски», как выразился Марк, отрасти. — Ты вообще как? До субботы оклемаешься?
Марк пожал плечами. Взял ручку.
— Не пиши, я все равно плохо понимаю твои каракули.
Он посмотрел на Лучевого как на идиота. «Зачем ты тогда мне эту хрень купил?» — напечатал и повернул телефон к нему, жмурясь от яркого экрана.
— Да я просто забыл, что у тебя зимой по снегу почерк и то лучше. Простите, не почерк — опись.
Лучевой забрал телефон. Вернул.
— Ночной режим и яркость поменьше не пробовал ставить? — Он снова зашуршал пакетиками, которые достал из рюкзака. — Слушай, это сказали после еды сосать. А другие вообще каждый час надо по две штуки. Вы, блин, с Леркой решили посоревноваться? Кто, пока болеет, сосать лучше научится?
Марк захрипел, не в силах застонать. Лежать в одиночестве целую неделю и умирать было, конечно, плохо. Но сейчас стало немного получше.
— Ладно-ладно, барин не в настроении, барин не может ответить и послать. Давай, открывай ротик и лижи свои сосалки, а я пока поесть закажу и фильм какой-нибудь найду.
* * *«Лерка не придет?»
Стереть «?».
«.»
Солнце слишком ярко для закатного светило через щель между шторами. Лица в фильме светились синим негативом, но просить Лучевого наклонить экран ноутбука лень.
— С чего ты взял? — Лучевой вздохнул, вернув телефон. Началось.
«Она написала. Сказала, что с работы не отпустили».
— Ну, сейчас погода хорошая, лето. Чего ты хотел? — Лучевой потянул пальцы к пробелу на клавиатуре.
«Луч, что происходит?» Щелк. Пауза.
— Ты о чем?
Марк закатил глаза, выдыхая. Сложно разговаривать молча. Он потянулся к тумбочке, чтобы взять пертуссин — глотком смазать связки, которые собирается снова надорвать, так и не восстановив.
— О том, что мы не виделись почти две недели. Она даже на связь почти не выходит. Луч, что происходит?
— А я откуда знаю, что у вас происходит? Ты, кретин, вместо того, чтобы долечиться, подорвался ее тогда проведать. А то она, бедненькая, не вылечится, пока ты не сдохнешь. Ну и че в итоге? Ты болеешь, она здорова и работает.
Сам ныл, что она постоянно мозги ебет, так радуйся, что сейчас — нет. Или ты решил мне мозг поебать? — Лучевой захлопнул крышку ноутбука, почти скинув его на пол. — А вообще, закрой, блять, рот и заткнись. Какого черта вообще разорался…
Марк вдохнул, выдохнув резко и со свистом и хрипом из легких. Наблюдал за сборами Лучевого он уже молча, только, когда он стоял уже у двери, взял в руки телефон, открывая заметки…
— Закрой. Свой. Рот.
Дверь захлопнулась.
* * *На кухне грохот, запах на грани сводящего желудок от голода и неприятного. Лучевой там сладкий перец жарит вовсю — слюна во рту копится, а почему — неясно. Он еще и поет что-то — дразнится, что может. «ВКонтакте». «Разве ангина — не инфекционное? Какого хера ты ошиваешься здесь каждый день и все еще поешь?»
Пение на кухне смолкло. В дверном проеме показалась светлая макушка.
— Это называется «иммунитет», Марк. Я тебе на холодос буду каждый день «слово дня» клеить, чтобы ты потихоньку их учил. Расширял свой запас, как говорится.
«Пошел ты к черту. И ты, и твой сраный иммунитет».
— А свой ты в каком году послал? А то он по ходу так обиделся, что больше не вернется.
«Ебать ты юморист. Ты че там химичишь? Есть хочу — умираю».
— Умрешь ты от СПИДа, от голода — не успеешь.
По телевизору ерунда. Кроме Лучевого, хочется слышать чей-то голос. Лучевой готовить не умеет, яичница с болгарским перцем — тот еще деликатес. Но Лучевой здесь, Лучевой старается.
— Как думаешь, из тебя бы получился хороший отец? По-моему, нет.
«А из тебя как будто да».
— Так я и не претендовал никогда. Для того чтобы ребенка сделать, баба нужна. А чтобы такую бабу найти, надо ее хотя бы искать. Замкнутый круг. — Лучевой поскреб вилкой по тарелке.
«Ну, раз бабы нет, суррогатное материнство для кого создали?»
— А с каких пор мы обсуждаем способы не для бедных? Ты бы мне заранее сказал, я бы встал и вышел, — он слизал собранный вилкой желток, оставив бледно-желтый след на щетине возле носа. Облизнулся. Не помогло.
Марк поставил свою пустую тарелку на его колено. Не остро, не солено, тошнотно — все как доктор прописал.
«Варианты для бедных не включают в себя пакет услуг «дети». Доступно только премиум-аккаунтам с заработной платой от ста тысяч рублей в месяц».
Луч ухмыльнулся, пробежав глазами по строчкам, и вернул телефон.
— Марк. На улице хоть и лето почти, но бациллы там всякие, и грипп еще есть. — Лучевой, поставив обе тарелки на пыльный пол, прижал ладонь тыльной стороной ко лбу Марка. — Ты из дома, пока сто проц не выздоровеешь, не выходи.
«Когда Лерка придет?»
— Да задрал ты своей Леркой. Позвони и спроси у нее. Или напиши. Я‐то откуда должен знать, припрется она к тебе или нет? — Лучевой поднял тарелки с пола и снова ушел греметь ими на кухне.
Горло саднило и немело, глаза, воспаленные и вечно-болящие, слезились.
«ВКонтакте».
«Мои Друзья».
«Валерия Еремина».
«Лер, ты где? Заскочишь сегодня ко мне, когда Луч уйдет? Я вроде уже почти не болею».
На кухне снова звон, мат, какие-то звуки.
«Маркуш, привет. Я тоже очень соскучилась, но сегодня никак, я же работаю;(Коплю нам на Мальдивы, когда ты поправишься».
«Я не люблю жару, Лер. И когда тебя долго нет — тоже не люблю».
Шум воды и снова грохот.
«В любом случае с тобой Луч. Вот с ним и развлекайтесь, а я не могу, говорила же».
Марк сжал улыбку в тонкую полоску. Острые уголки обветренной кожи впивались в ранки, губы пекло. Напечатать все, что думает о Луче как замене Лерки, он не успел.
«Все, мне пора, тут запара начинается. Целую в обе губки;*»
* * *Лучевой снова сидел на кровати в своих пыльных носках. Полы не мешало бы помыть, только для этого пришлось бы встать и пробыть не-в-кровати дольше, чем для похода в туалет. Слишком сложно. Пусть лучше сидит в своих пыльных носках.
Лерка приходила давно. Сначала набросилась с поцелуями, как сумасшедшая, а потом что-то орать начала, а Марк — и рад бы, только голос к тому моменту все больше садился, горло драли недраные мартовские кошки. Она ушла тогда