– Входи, вот тебе тапочки, – в прихожей Лиза достала из шкафа парочку гостевых. – Сейчас я тобой займусь, только цветы поставлю в воду.

Она сняла обертку с букета роз, налила воды в хрустальную вазу. Немного подумала: куда бы это поставить? Цветы были ни в чем не виноваты, но все же были способны напомнить Лизе о том, кто их дарил. А вспоминать про Смолякова ей как-то не очень хотелось.

В конце концов она поставила их на столик, в гостиную. Потом развернулась в поисках Ярослава и обнаружила, что он так и стоит у дверей.

– Ну что же ты? Проходи! – позвала она, вглядываясь в него повнимательнее. Показалось ли ей, или она сегодня уже видела эту фигуру на кладбище? – Ты тоже был сегодня на похоронах?

– Да, приходил. Не мог не прийти, – он все-таки отошел от входной двери. Попросил: – Можно мне у тебя руки помыть?

– Да, конечно! Вот! – Лиза достала ему чистое полотенце. – А потом приходи на кухню, – и устремилась туда, чтобы успеть накрыть для неожиданного гостя на стол.

Особых изысков у нее в холодильнике никогда не водилось, но суп и гречка с тушенкой присутствовали. Подумав, Лиза решила поставить на стол еще и бутылку водки. Слишком уж угнетенным, каким-то затравленным показался ей Ярослав. Так пусть, решила она, немного снимет с себя напряжение. Заодно они и Устинью Павловну помянут.

Он мылся основательно: когда вышел из ванной, у него были влажными и его короткие волосы, и даже воротник. Спросил:

– Куда мне деть полотенце?

– Да брось пока там, на стиральную машинку. И давай за стол.

– Лиза… мне не хотелось бы тебя стеснять. Я хотел просто поговорить. И потом, судя по цветам, ты кого-то ждешь?

– Да боже упаси от таких гостей на ночь глядя! – с чувством ответила Лиза. – Так что садись! – И подвинула ему стул.

Запоздало вспомнила, что вроде как у вышедших из тюрьмы принято говорить не «садись», а «присаживайся». Потом снова озадачилась вопросом, как он мог появиться здесь раньше срока. Но решила, что ни слова не спросит, пока не даст человеку нормально поесть.

Он вел себя очень сдержанно, даже чересчур, но Лиза в силу своей профессии умела распознавать скрытые эмоции людей и видела, что он сейчас голоден.

Поглядывая на Лизу исподлобья, Ярослав принялся за суп.

Желая его раскрепостить, она налила им по стопке. Подняла свою:

– Давай не чокаясь. За Устинью Павловну. Она мне так много рассказывала про тебя, что я как будто сто лет тебя знаю.

– Мне она тоже про тебя писала, – мрачно глядя куда-то в пустоту, Ярослав тоже поднял стопку. – Поэтому я и решился тебя побеспокоить. Увидел тебя на похоронах и сразу понял, что это именно ты.

– А как ты узнал, где я живу?

– Никак. От кладбища сопровождал тебя на расстоянии, до самого твоего дома.

– Это неслабый у тебя такой вояж получился! – вырвалось у Лизы. Надо же, а она ничего такого даже и не заподозрила! Или просто все это время думала совсем не о том? – Так почему бы тебе вместо этого было ко мне сразу, еще на кладбище не подойти?

– Были причины не мозолить людям глаза. – Ярослав одним махом осушил стопку и поставил ее на стол. Замялся, будто решая, как продолжить этот разговор.

– Скажи мне честно: из тюрьмы ты сбежал? – прямо спросила Лиза.

Он взглянул на нее в немом изумлении. Потом мрачно усмехнулся:

– Ты думаешь, это так просто? Нет, не сбежал. Освобожден по УДО, уже вторая неделя пошла. Бабуле сообщать об этом заранее не хотел, чтобы зря не волновалась. Думал уже здесь осторожно ее подготовить и сделать сюрприз. Да не судьба, оказалось. Хорошо, хоть узнал про то, что с ней случилось, до того, как ее похоронили, и на кладбище успел.

– Но отчего так получилось? – озадачилась Лиза. – Ты сказал, что вышел больше недели назад…

Он обвел рукой вокруг своего разбитого лица:

– Ну не мог же я ей показаться в таком вот виде. Решил вначале дождаться, чтобы синяки сошли, а уж потом…

– Опять с кем-то подрался? – спросила Лиза, из рассказов зная о его вспыльчивой натуре.

– Да. На вокзале. Так получилось, сцепился с двумя живодерами. Эти уроды собаку принялись избивать, и я не смог мимо пройти!

– Ясно. Ладно, ешь давай, а то все остынет. Остальное потом расскажешь.

– Да рассказывать, в общем-то, нечего, – он снова принялся за еду, уже в процессе сообщая подробности: – Приехал. В паспортный стол со своей справкой об освобождении даже соваться пока не стал: там ведь фотография нужна для нового паспорта, а у меня физиономия разбита. Так что перебивался пока на подхвате, там, где для работы оформляться не нужно. А по вечерам, бывало, захаживал в бабулин микрорайон: думал, может, выйдет прогуляться, так хоть увижу ее, сам не попадаясь ей на глаза. Соскучился я по ней за эти годы. У меня ведь, по сути, кроме нее, больше и нет никого, – он как-то сдавленно кашлянул, снова склоняясь над тарелкой.

Дождавшись, пока он доест оставшийся суп, Лиза убрала пустую тарелку и поставила перед ним гречку:

– Ешь. Устинья Павловна рассказывала, что ты с детства гречневую кашу любил, а у меня как раз сегодня она.

Ярослав лишь молча кивнул в ответ, замер над тарелкой.

Угадывая его желание, Лиза плеснула ему еще водки. Он, почти не глядя, опрокинул ее в рот.

– Еще? – спросила Лиза, видя, что он все еще не в силах продолжить еду.

Он снова кивнул, она налила. Себе чуть-чуть, ему – почти до краев, так как понимала его душевное состояние.

Да, непросто было вернуться в город, в котором тебя больше никто не ждет! Устинья Павловна долго не решалась сообщить ему про предательство любимой девушки, за честь которой он отомстил, расплатившись за это своей свободой. А теперь и сама ушла в мир иной, так и не дождавшись встречи с внуком.

– А где ты все это время жил? – спросила она, когда он перевел дыхание и все-таки взялся за кашу.

– Да где придется. Много ли мне надо-то? После нар любая скамейка периной покажется.

– Ну ты даешь! Что же раньше меня не отыскал? Это ведь было не так трудно сделать! Знал ведь наверняка, где я работаю, ведь именно в больнице мы с твоей бабушкой и познакомились.

– Я не хотел тебя беспокоить. И не стал бы, если бы не случилось вот этой беды…

– Ну и напрасно. Пожил бы пока у меня, а уж я бы тебя Устинье Павловне не выдала. И, раз тебе некуда идти, сегодня ты тоже останешься здесь, даже не спорь! Хотя… Ты ведь в бабушкиной квартире прописан, и теперь имеешь право туда вселиться. Разве не так?

– В принципе, так. Но, видишь ли, есть одна загвоздка. Поэтому я