— Двадцатку! — да когда же она заткнётся?!
— Вообще неважно!
— Важно! Сунь ты сотню, жлоб такой, я бы не стала у тебя часы тырить!
— Проехали. Ну, сунул я денег, за попу потрогал, понравилась она мне…
Стриптизёрша Марселлинн закончила работу ближе к утру. Ситуация была мерзкая. Цены выросли, плату за аренду квартиры тоже увеличили. Нужны были срочно деньги, а где их взять? Заработка в клубе и раньше с трудом хватало на расходы. Нет, способ подработать был всегда, на это намекал и хозяин клуба. Мол, есть весьма состоятельные посетители, которые очень хотят, чтобы им станцевали «индивидуально».
Но Марселлинн не могла. Она и так с трудом переступила через себя, пойдя работать в стриптиз, а вот проституция была уже совсем не для неё. Вернее, — как она чувствовала, — это будет прыжком на дно. А спереть часы у очередного похотливого клиента… ну, вроде как, и не слишком мерзко.
Девушка вздохнула и пошла к старой машине. Единственное, что у неё осталось на память о прошлой, роскошной жизни. Но вернуться она не могла: это было бы для неё унизительнее чем стать проституткой.
На полпути она вздрогнула, почувствовав, что в спину ей кто-то смотрит. Обернувшись, Марселлинн увидела того самого клиента, у которого она стащила часы. Испуг охватил девушку, и она замерла, ожидая своей судьбы. Сдаст ментам или просто изобьёт?
— Часы я тебе дарю в честь нашего знакомства, — вдруг сказал парень.
Хотя какой парень? Стриптизёрша присмотрелась внимательнее и только сейчас заметила что он был намного старше её. Где-то лет на десять-пятнадцать.
Марселлинн так и стояла, замерев. Он приблизился.
— Проблемы? — спросил похотливый нахал.
Она молча кивнула.
— Ну, а я решаю проблемы, — весьма нагло улыбнулся парень и протянул ей руку. — Будем знакомы, Антон Мухин. Банально, так что я предпочитаю либо Энтони, либо Антуан. А ты Марселлинн? Слушай, это вообще настоящее имя…?
— Меня зовут Арина Хасанова. А Марселинн мой сценический псевдоним. Когда-нибудь я с этим завяжу, не хотелось бы запачкать настоящее имя.
— Так завязала? — спросил наш ботаник-горилла.
— Не успела, — вздохнула Марселлинн. — Мы приехали.
— Если бы не парила мне мозги…
— Не начинай, а?
Наш приятель вылез из машины и оглядел дом. Вообще уже темнело, так что весь масштаб ужаса и инфернального пиздеца он оценить не успел. Но ему хватило.
В принципе, обычная деревянная усадьба. Заброшенная. Но три этажа. Хотя доски местами осыпались, кое-где провалилась крыша…
— А на крыльцо надо прыгать, потому что ступеньки сгнили, — сказал я. — Понимаешь, мы тут неофициально живём. Ну, пока. Я завтра займусь покупкой жилья в нашу с Марселлинн собственность.
— Говорил же, что отвод глаз выставил… — проворчала моя подруга.
— Это чтобы мы могли свет невозбранно включать, а на весь периметр моих сил банально не хватит.
Аринка взяла в руки баулы, и прыгнула с ними на крыльцо, подождав когда к нам поднимется Гарри, она вручила ему его вещи, и так мы вошли в дом.
— Поспишь пока на диване, — продолжал я экскурсию. — А завтра мы обустроим твою комнату. Кстати, мы так и не познакомились. Ты уже понял, что я Антуан, это вот Марселлинн, она же Арина, а ты?
— Игорь…
— Отлично. Будешь, значит, Гарри! Ты ведь в гориллу можешь превращаться, получится созвучно.
— Вообще, это орангутанг.
— Не, в Абрама мы тебя переименовывать не будем. А как так случилось?
— Да оно с рождения. Мамаша моя отчудила. На волне сексуальной революции 90-х и снятия всех барьеров. Она в каком-то дико секретном НИИ работала, ну как работала… уборщица, — на большее ее не хватило, — да и взяли её туда, потому что за те гроши в то время только такие, как она, и работали.
— И чего?
— Да ничего, — Гарри поморщился. — Зоофилией она увлеклась. Решила попробовать с тамошним экспериментальным орангутангом… Ну и вот…
Мы с Марселлинн заржали. Мне за это до сих пор, кстати, стыдно, но тогда мы ничего с собой поделать мы не могли. Гарри сидел весь красный.
— Извини, — отсмеявшись, сказал я.
— Да ничего, — вздохнул он. — Вы хотя бы не морщитесь от брезгливости.
— А ты вообще как про это узнал?
— Да это с детства было понятно. Её же поймали, ну, так сказать, в процессе.
У нас с Марселлинн окаменели лица. Мы очень сильно старались не смеяться. Гарри тем временем продолжал.
— Сначала просто хотели уволить. Потом передумали и не стали— просто втык дали. Тогда мало желающих было за копейки полы в НИИ мыть. Наконец, когда выяснилось, что она залетела, перевели тоже в подопытные, даже подкармливали, чтобы только аборт не сделала. Может быть, я до сих пор бы в этом НИИ в соседней клетке с папашей жил, вот только сам институт скоро закрыли, учёных кого куда… А мать осталась вот с таким вот отпрыском.
— Охренеть, конечно, у тебя весёлая жизнь. А где матушка сейчас?
— Да в дурку сдал. Она же вообще умом тронулась, когда я превращаться начал. Сначала потихоньку так. Терпимо. Скитались с ней по разным городам… Я с трудом школу закончил. Сложно каждый год в новый класс входить, особенно когда там тебя пытаются постоянно разозлить. Потом медучилище пошёл, потому что койку в общаге давали. Вот теперь санитаром в морге тружусь…
— Нужная специальность, — одобрил я и отвесил Марселлинн подзатыльник потому что она, похоже, опять хотела засмеяться.
Чего смешного-то? Что может быть удачнее для начинающего некроманта, чем сотрудник морга? Моя агрессивная помощница, в ответку толкнула меня в бок и на этом успокоилась.
Игорь оставил свои баулы в комнате, что мы определили для него. Жить там пока было нельзя, поэтому когда мы ушли в кухню, я показал ему диван, где он будет временно ночевать, пока ремонт не сделаем, и я начал рассказывать ему свою историю, как я стал некромантом.
Марселлинн сбил поезд на переезде. Она понадеялась, что успеет проскочить, но соревноваться в скорости с товарным составом — глупая затея. Есть у поездов такая решётка, чтобы, значит, таких, как Марселлинн, одним ударом — и в сторону, чтобы ошмётки с путей не собирать.
Я узнал лишь сутки спустя. Бросился в морг, а там уже её тело забирали родители. Документы-то были при ней и в порядке, и им сообщили почти сразу, как установили личность. Я съездил с ними на квартиру Марселлинн, и мы забрали вещи. Про стриптизные шмотки сказал, что это для нашего личного пользования одежда. Они вроде поверили, тем более, что не знали, чем занимается их дочь: она разорвала все связи с ними. Сказал им, что перебивалась подработками. Везде без трудовой. Впрочем, какое это теперь имело значение?
Хоронили её в Великоуральске. Я сначала приезжал каждые три месяца на её могилу, клал цветы, общался, а потом, спустя пару лет, когда уже ни на что не надеялся, мне