Отличная погодка выдалась, однако, на этот день Вонтевеллы. Чистому небу я подивилась сразу же, как вышла из дома. Сплошная синь, ни облачка над головой. А сколько себя помнила, вечно в эту пору наш городишко заливали дожди. Сильные, они смывали пыль, оставшуюся от затяжной весны, как умывали улицы и делали краски ярче. Нет, точно, когда потом ливни прекращались, так черепица крыш становилась краснее, булыжник мостовой серее, вся молодая листва зеленее. И герань, которую, где в горшках выносили хозяйки под окна, где высаживали в узкие палисадники, радовала глаз разноцветьем. Но это всегда было уже после дня мученицы Вонтевеллы. А тут, нате вам, распогодилось раньше, и город обновился раньше. Нет, правда, мне ли не знать, ведь мамашу мою угораздило родить свою единственную дочурку в этот день и назвать так ужасно. Вонтевелла! Мрак! Терпеть не могу свое имя. Хорошо еще, что все знакомые кличут сокращенно: Вел. Так много лучше. В общем терпимо. Да и мне подходит больше.

И какая из меня мученица с моим-то веселым нравом? И чихать на всякие невзгоды. И на судьбу, и на вечно холодные взгляды от матери. Подумаешь, не оправдала надежд родительницы! Она-то у меня ведьма и известная в нашем околотке травница. В положенный срок прошла с кем-то там инициацию и, как результат, родила потом меня. А что? Всем же хорошо. Тот тип получил, что хотел, мать – силу, а я жизнь. И отцов своих нам, потомственным ведьмам, знать без надобности. Вот только приключилась странная вещь: во мне дара не оказалось. Такая вышла нелепость. Мать куда только ни таскалась, и в местный ковен, общегородской, и даже в соседнее графство ездила, но нет, никто не смог ее обнадежить. Жди, мол, дар проявится в твоей малютке. Потому что во мне нисколько его не было, от слова «совсем». Ни искорки, ни росточка, ни зернышка.

— Вонтевелла! Куда отправилась?! – раздался вдруг окрик за спиной. Звала мать. Только она вечно произносила ненавистное имя полностью. – Почему корзину не взяла? Я же тебя за травами отправила!..

Дьявол! Надо было быстрее ноги с крыльца уносить. Теперь же придется по городу с плетеной корзинкой шастать.

— На. Держи! И без листьев крапивины не возвращайся…

Надо же, силой в меня плетенкой из ивницы ткнула. Ох, не любит она кровинку свою единственную! Только и слышу, что дрянная, непослушная да страшилище. С последним совсем не согласна. Отчего это?! Ну, не такая раскрасавица, как она, но вполне миленькая.

Глаза, так вообще, похоже, от матери и достались, вот! Подумаешь, волосы у меня не смоляные, как у всех женщин нашего рода, а каштановые. Не вьющиеся, а прямые. Н-да, еще формы к совершеннолетию все никак не становились женственными. Так нечего меня недокармливать, куском вечно попрекать и целыми днями заставлять таскаться с корзинкой за травами. Как же долговязой фигуре округлиться, если столько на ногах шастаю? Никак! Потому что вся избегалась.

Кстати! У меня же сегодня был день рождения. Совершеннолетие, вообще-то! Семнадцать стукнуло. А я что-то не заметила ни квашни на пирог, ни… да ничего, что на праздник бы указывало.

Посмотрите на меня! Юбка старая, кофточка стиранная-перестиранная. А туфли? Прошлогодние! Носы стерты, и пальцы в них так и упираются. И как при такой обувке нормально ходить? Все девчонки околотка сегодня принарядятся в честь праздника. А я?..

Эх, и все равно в порт пойду. Пусть и такая вся нескладная и одета, как оборванка. Да меня же туда ноги сами понесут! А все потому, что сегодня день особенный.

Нет, не из-за моего рождения. Кораблей много в порт придет. И вовсе не заморские галеоны меня интересовали, хоть на них тоже смотрела вечно во все глаза – диковинно же украшены были. А меня больше всего интересовал один бриг. Скромное двухмачтовое конвойное судно, приписанное к нашему порту. Но на нем служил один маг…

Да, мне сегодня стукнуло семнадцать, а значит, теперь могла открыто заявить, что имела объект притяжения. Красивый такой плечистый и высокий объект. С темно-русыми волосами, чаще всего забранными в хвост. Он такой… такой! Самый-самый! И это было не только мое мнение. За Питом столько девчонок увивалось, что ни счесть. И среди его поклонниц были и красавицы, и простушки, вроде меня. Хотя, что это я? Отчего принизила себя? Да у меня характер искрометный, идей вечно полно интересных, да за мной ребятня нашего околотка табуном ходит. Правда, все больше совсем мелкие мои кавалеры, но есть же! Кстати, надо постараться, чтобы никто из них за мной в порт не увязался. Ни как в прошлый раз. Я из себя невесту надумала изображать, а за мной чумазый и вихрастый хвост притащился. Тьфу!

Осмотрелась настороженно, но вроде не увидала никого из ребятни поблизости. Тогда уже сбежала с крыльца и толкнула калитку. На улице тоже голоногих ухажеров не обнаружила – отлично. Можно было шагать в порт.

— Вонтевелла! Помни о моем задании! Никаких зигзагов в порт! – прилетело в спину. – Мне трава уже к обеду нужна. Гляди у меня! И твое совершеннолетие ровным счетом ничего не значит… — оглянулась через плечо и увидала мать, стоящую руки в боки на крыльце. – Дурехой-то не будь, в тебе же ничего соблазнительного! Поэтому подолом перед взрослыми парнями зазря не мети, влюбиться в тебя никто не влюбится настолько, чтобы жениться… Эх, неужели же это я такую девку на свет произвела?.. Но коль не в породу уродилась, то внуки-пустышки на вроде тебя мне тут не нужны! Слышала?

Неужели прознала о моей влюбленности? Я же никому… вот же… ведьма!

— Траву принеси в срок, я сказала, чучело!

От такого напутствия ноги припустили по булыжной мостовой быстрее. Обида гнала прочь от дома. Разве же матери говорят так про своих дочерей? А рядят их даже в праздники в свои перешитые старые платья? Знала, что только у меня так. Но думаете, готова была разрыдаться? Ничуть не бывало, потому что к подобному уже привыкла. Вот про подол, это что-то новенькое. Как мать сказала? Никто на мне не женится? Мне же никого и не надо, только бы Пит посмотрел… не как на пустое место. Эх, мечты!..

А в порту было как всегда шумно и многолюдно. И кого тут только не увидишь: свои и чужие, горожане и моряки, молодые и старые. Тут и отплывающие и только прибывшие, встречающие и провожающие. И в толчее торг местами шел: