Небо не обрушилось на землю, сигнализация не взвыла и молнией ее не стукнуло. Вера подошла к высоким дверям, подергала за ручку — заперто. Ну да, ночь почти. Решила обойти здание кругом, вдруг да найдет кого живого.

За храмиком был небольшой сад, красивый, ухоженный, в беседке горел фонарь и кто-то играл на чем-то струнном. Красиво, надо признать, играл, нежно — волшебство какое-то. Вера нерешительно потопталась на свежей травке, откашлялась. Как еще обратить на себя внимание, она не знала, не кричать же ей, в самом деле? Музыка стихла.

Из беседки выплыла богиня сексуальности: длинные кудри, грудь пятого размера при тонкой талии, крутые бедра и весьма приятное лицо. И всё это было словно выставлено напоказ. На монашку она была похожа мало, скорее на восточную танцовщицу — расшитая золотом юбка с разрезами почти до талии, блестящие брюки под ней (индийские танцоры удавились бы от зависти), жилет, больше похожий на лифчик и золотое кольцо в носу. И глаза накрашены.

— Чего ты ищешь, дщерь? — поинтересовалась женщина, одетая в довольно неправедный костюм.

— Это храм? — глупо спросила Вера, моргая.

Кажется, она здорово лопухнулась. Тут, похоже, обитель гетер. Надо было выбирать этого… Шухера.

— А ты что-то хотела от благословенной Астильды? Разве тебе неизвестно, что к богине плодородия приходят днем или в полночь?

— Неизвестно, — вздохнула Вера. — Понимаете, у меня проблемы. Я ударилась головой и совершенно ничего не помню. Ни кто я, ни откуда. Думала, что в храме мне помогут.

Она уже настолько отчаялась и выбилась из сил, что сказала почти чистую правду. Женщина оглядела ее с головы до ног, а потом приблизилась и потребовала:

— Покажи, где ударилась!

Вера убрала волосы со лба, которыми прикрывала безобразную шишку.

— Ого! — выдохнула служительница богини плодородия. — Бедняжка! Совсем ничего не помнишь?

— Имя свое помню и разговаривать умею, — вздохнула Вера. — Уже радуюсь.

— Действительно, — кивнула женщина. — Одета ты странно, наверное, магичка?

— Без понятия.

— Зовут-то как?

— Вера.

— Вера… и все?

— Видимо, да.

— Негусто. Ну пойдем, просто Вера. Ты, наверное, голодная. Придумаем, что с тобой делать. А ушки, я смотрю, у тебя проколоты… Замужем?

— Нет.

— Поня-я-ятно…

Девушка проследовала за новой знакомой в храм, только зашли они не в высокие двери, а с заднего хода. Здесь было что-то типа маленькой столовой с тремя квадратными столами — почти как в земных монастырях. Веру усадили на стул, поставили перед ней деревянную миску с желтой кашей и чашку с каким-то ягодным напитком.

— Так ты ничего не помнишь? — присела напротив нее служительница.

— Совсем ничего.

— А сколько тебе лет?

— Тридцать.

— Однако! — брови женщины (кстати, неухоженные, густые и ассиметричные) взлетели. — А выглядишь гораздо моложе! Ты точно не магичка?

— Понятия не имею. Было бы неплохо, конечно, — усмехнулась Вера, запивая невкусную кашу кислым морсом.

— Руки у тебя нежные, без мозолей, ногти гладкие, волосы блестят… Уши, опять же, проколоты. Ты, должно быть, любовница кого-то из знатных персон… или куртизанка.

Вера подавилась от неожиданности.

— А чего сразу куртизанка?

— Так ты не девственна. А таким у нас в Риммии, коли не замужем, дорога одна — на панель.

— Обалдеть! — вырвалось у Веры. — А другой работы нет? Секретаршей там или посудомойкой?

— Секретари здесь только мужчины.

— Повариха? Кухарка? Уборщица? — с надеждой перечисляла Вера. — Компаньонка? Гувернантка?

— С сережками в ушах? — недобро усмехнулась женщина. — У тебя брачных татуировок нет и вдовьих тоже. Никто тебя в приличный дом не возьмет.

Про программистов Вера даже уточнять не стала. Явно ни Pyton, ни Java здесь не использовались. И ведь даже возразить нечего: девственницей Вера не была очень давно, лет с восемнадцати. Скромницей она, впрочем, тоже не была. Публичный дом, конечно, вообще не вариант — она себя не на помойке нашла. Но если найти покровителя…

С покровителями у нее и в прошлой жизни был полный тухляк. Почему-то все мужчины рано или поздно садились ей на шею. Видимо, дело было в характере — Вера сама привыкла зарабатывать и за счет мужика жила только один раз и то недолго — когда зарплатную карту посеяла.

— Я вижу, у вас в моде естественность? — немного подумав, предположила она. — Брови принципиально не корректируете? Или это запрещено?

— Брови? — растерялась служительница. — А что можно сделать с бровями?

— Убрать лишнее воском, подкорректировать форму, покрасить хной, — бодро предложила Вера, у которой в рюкзаке был стандартный набор мастера-бровиста. — Будет, как у меня.

Она, разумеется, не собиралась признаваться, что у нее брови идеальные от природы и в коррекции не нуждаются, только в окраске.

— Звучит любопытно, — кивнула служительница. — Я бы попробовала… ну, не на себе, конечно, а на ком-нибудь из жриц.

Вера едва сдержала улыбку. Кто бы мог подумать, что ее хобби когда-нибудь поможет ей устроиться в жизни? В смысле, не кто-нибудь, а она могла подумать. Вера была девушкой увлекающейся и за свою активную жизнь сменила немало хобби. Она и кроссворды составляла, и рисовала неплохо (впрочем, и не хорошо), и на гитаре брямкала три аккорда, и из бисера плела, и украшения мастерила, и в туристических слетах участвовала. Теперь вот брови. Из всех ее хобби брови оказались самыми прибыльными. Она копила на квартиру. Конечно, и работа программистом приносила неплохие деньги,