Брокер не отвечал на звонки, и это все сильнее беспокоило Филиппа. Он рассказывал, что экономика это просто наука о том, в чьих руках пирог. Инфекция же лишь еще одно экономическое потрясение, породившее новых победителей и проигравших, и кто быстрее переместит инвестиции от проигравших к победителям, тот и останется в большем наваре. Но для этого нужен брокер, а он не отвечает на звонки, мать его! Похоже, Филиппу было очень важно убедить в своих теориях Энн, но та слушала его с выражением зеваки, наблюдающего аварию, и ничего не говорила.
Филипп стал орать в гудящую трубку, требуя сообщить ему курс акций Ремингтона, Глока и Бринкса. Потом с сетью что-то случилось, и сигнал пропал. Филипп отключил телефон, затих и приуныл. В Вилкинсбурге, копаясь в развалинах ночного магазина, он увидел старый номер «Уолл-стрит Джорнал», сел среди обломков, и позволил Инфицированным забрать себя.
* * *
В одном из темных углов они наткнулись на мертвеца, чьи ноги торчали из-под брезента. Стянув покров, они обнаружили высохший труп с широко раскинутыми ногами, пол головы отсутствовало. На трупе была коричневая униформа. Этот человек оказался сотрудником офиса окружного шерифа города Аллегейни. Пистолета у него не было. И кто-то забрал его ботинки.
Либо его убили, либо он сам себя убил.
Уэнди опустилась рядом с трупом на колени и отцепила у него звезду шерифа.
— Что ты делаешь? — спросил Сержант.
— Коллекционирую жетоны.
Солдат кивнул.
Подошла Энн с ружьем на плече, и сказала, что через несколько минут будет готов обед.
— Тебе это место что-то напоминает? — спросил Сержант, внимательно посмотрев на нее.
Энн оглянулась по сторонам, будто видела этот гараж впервые.
— Наверное, я родилась в похожем месте, — сказала она.
Сержант кивнул.
Она добавила, — Нам нужно поговорить о танке. Мы должны пойти за ним.
— Танк шел в детский госпиталь, — сказал им Сержант. — Как и мы.
— Тогда это отдельная боевая единица, — кивая, сказала Энн. — Просто пытается выжить.
— Этот танк первое за последнее время доказательство функционирующего правительства, — вклинилась в разговор Уэнди. — Это патруль. Нам нужно найти базу, откуда он приехал.
— Нет, — сказал Сержант. — У этого танка нет базы. Он едет обстреливать госпиталь. Он собирается выпустить в него весь свой запас пуль и снарядов.
— Неправда, — от абсурдности этих слов она даже не знала что сказать. — Зачем?
— Сдерживание. Вот что им приказали обеспечить. Вы должны восхищаться их самоотверженностью, даже если смеетесь над их глупостью. Госпиталь уже был переполнен девять дней назад, а Инфекция распространилась повсюду. Но буквально на днях военные сменили оружие, применяемое при сдерживании, с нелетального на боевое, поэтому они получили приказ атаковать госпитали, как источники Инфекции. Командир танка лишь выполняет приказы, даже если они опоздали на неделю. Сопровождающей пехоты у них нет. База, возможно, переехала, и каждый обиженный говнюк в городе пытается убить их, но танк стремится выполнить свою миссию.
— Откуда вы все это знаете? — спросила Энн.
Сержант пожал плечами. — Я знаю, за что отвечают военные. Здесь тот же случай.
— Так что нам делать? — спросила Уэнди.
— Найдем другой госпиталь. Лучше тот, который не разбомблен.
— За рекой есть «Холи Кросс», — сказала Энн.
— За какой рекой?
— Мононгахела. На юге.
Они уже заранее решили, что госпиталь это идеальное место для поселения по нескольким причинам. Во-первых, мало кто решит туда войти. Это запретные места. Склепы. Нечистые дома. После начала эпидемии, Инфицированных подбирали с улиц и помещали в госпитали, но места на всех не хватало, поэтому правительство реквизировало школы, танцзалы в гостиницах, стадионы и тому подобное для размещения миллионов заболевших. Госпитали были переполнены. Кричащих людей складывали как бревна прямо в коридорах. В уходе нуждалось столько людей, что студентам-медикам выдали лицензии и призвали вышедших на пенсию медработников. Когда через три дня Инфицированные очнулись, они убили и инфицировали всех врачей, превратив госпитали в эпицентры смерти и заразы.
Однако госпитали богаты на ресурсы, и их легко оборонять. В частности, там есть запасы медикаментов, еда, вода, много места и аварийное питание. А большинство Инфицированных давно ушли, вынужденные искать новых носителей для своего вируса.
Энн добавила, — Стоит рискнуть.
Все трое кивнули. Следующий ход группы был предрешен.
* * *
Уэнди коснулась плеча Энн и отвела в сторону. Две женщины пошли по гаражу, наблюдая везде следы работы, внезапно оставленной механиками.
— В каком подразделении ты служила? — спросила Уэнди.
Энн еле заметно покачала головой.
— Я ценю твою службу, — продолжила Уэнди. — Но я здесь главная гражданская власть. Было бы хорошо, если бы ты признала это перед другими.
Энн внимательно посмотрела на женщину-копа в полумраке светодиодных фонарей.
Уэнди откашлялась и добавила, — Нам нужно действовать командой.
— Понимаешь, раньше я не верила в эволюцию, — прервала ее Энн, изучая лежащий на полу автомобильный глушитель, похожий на кость какого-то гигантского животного. — А теперь верю. Мы сами и есть естественный отбор. Столько людей умерло потому, что хотело умереть. Они изо всех сил боролись за жизнь, но не хотели жить, если кто-то, кого они знали и любили, умирал или становился Инфицированным.
— Ты говоришь у чувстве вины у выживших, — кивая, сказала Уэнди.
— Да. У нас у всех оно есть. Вопрос лишь в том, дашь ли ты ему убить себя.
Этан позвал их на ужин.
Энн развернулась, чтобы пойти назад, но задержалась и добавила, — Ты очень рискуешь, стараясь доказать свое лидерство. Это тебя погубит.
Уэнди на мгновение уставилась на женщину, лишившись дара речи.
— Я лишь делаю свою работу, — наконец сказала она. — Я отвечаю за этих людей.
— У меня все в порядке. Мне все равно, кто командует. Я лишь пытаюсь найти убежище и еще помогаю нашей группе найти его.
— Поэтому ты признаешь меня, — надавила женщина-коп.
— Нет, — ответила Энн.
* * *
До того как мир рухнул, женщина-коп просыпалась каждый раз в пять утра в своей маленькой квартирке в Пенн Хилз. Принимала душ, гладила форму и съедала питательный батончик. Надевала хрустящую черную рубашку с короткими рукавами поверх чистой белой футболки, натягивала черные брюки. Прицепляла бейдж и значки, надевала бронежилет и свой ремень Бэтмена.
В шесть являлась на работу, с большим стаканчиком кофе в руке. После переклички заводила свою патрульную машину, отмечалась у диспетчера, и выезжала на свою патрулируемую территорию. Большую часть времени диспетчер звонила ей насчет собачьего лая, подозрительных личностей, шатающихся по заднему двору или ошивающихся на детской площадке, громкой музыки или домашнего мордобоя. Она задерживала превысивших скорость и пьяных водителей, регистрировала аварии и рисунки на стенах домов, подвозила людей до ближайшей станции техобслуживания, если их машина сломалась. Она изолировала места преступления и ходатайствовала