«Мысль, которая постоянно ко мне возвращалась — я не могу этого сделать, потому что звучит самовлюбленно».
Тому, что он делает, неотъемлемо присуще хвастовство в разных формах, но вот в такой — никогда. Это просто не его.
* * *Во всей этой истории есть одно, что его не беспокоит, хотя кого угодно именно это бы и беспокоило: мысль, что в этих стихах он слишком уж откровенничает. Что сказал слишком многое. Что раскрыл то, что лучше бы прятать.
Похоже, это единственное, что его никогда не беспокоило и не беспокоит. Возможно, тут правды больше, чем разумный человек осмелился бы раскрыть. Но это то, что Роб делал на протяжении всей своей карьеры. Можно даже сказать, что это одна из алогичных основ, на которой он ее построил.
Большинство людей пытаются защитить себя, скрывая секреты. Но есть и другой способ. Если ты раскрываешь секреты, делишься историями до того, как их кто-нибудь узнает, то их уже гораздо сложнее использовать против тебя.
Ну и при таком способе все равно они остаются твоими.
* * *Сентябрь 2016 года
Сейчас 7.30 утра. Утро бывает тихим, бывает не очень. Этот понедельник будет для отца и дочери днем воспоминаний рэп-хитов. Они завтракают в лос-анджелесском доме семьи Уильямса. Тедди — Теодора Роуз Уильямс, которой на следующей неделе исполняется 4 года — ест вафли и малину, глядя в экран телевизора, который показывает «I’m Bad» рэпера Эл Эл Кул Джея. После этого клипа начинается «Don’t Believe The Hype» группы Public Enemy, затем — «Jump» дуэта Kriss Cross.
«Вот эта папе нравилась, — объясняет ей ее личный виджей, мужчина 42-х с половиной лет. — Нравится тебе, Тед? Они все задом наперед надевали».
«Зачем?» — спрашивает Тедди.
«Интересный вопрос».
После «Getting’ Jiggy With It» Уилла Смита идет финальный клип подборки. «Сейчас будет класс», — обещает папа и включает «Hey Ya!» группы OutKast.
«Хотел бы папочка сам такую сочинить», — замечает он.
* * *Сегодня у ее отца первый день общественной кампании по раскрутке грядущего альбома The Heavy Entertainment Show. Он как приглашенная звезда выступает на британском «Голосе» (X Factor), для чего ему необходимо почти целый день сниматься в доме Шэрон Осборн. В качестве подготовки к съемкам, после завтрака он отправляется обратно в постель.
Заснув во второй раз, он видит такой сон. Его жена Айда купила дом в Лас-Вегасе, и он — даже во сне — с удивлением отметил: там есть сцена. И странности на этом не заканчиваются. «На новоселье за столом — множество футболистов, — вспоминает он. — Там еще множество столов, но я кроме футболистов никого не знаю». Крайне некомфортная обстановка. «Я попытался попасть внутрь, но сюрпризы не люблю. Хотя Уэйн Руни был очень приятен». И хотя фасад дома не сильно отличался от его лос-анджелесской резиденции, то с другой стороны происходили куда более странные вещи.
«Сзади дом примыкал к Тунстоллскому рынку». Тунстолл — это район в Сток-он-Тренте, где он рос.
Роб все это рассказывает совершенно обыденным тоном в машине, спускаясь с Голливудских холмов и направляясь к дому Шэрон Осборн. Даже если он сам, по-видимому, не находит ничего необычного в том, что во сне ходит по какому-то нереальному дому с концертной площадкой и порталом в детство на заднем дворе, то, наверное, это потому, что он привык к еще более странным вещам, которые постоянно с ним происходят и во сне, и наяву.
Майкл Лони, один из менеджеров, который старается во время рабочих дней находиться рядом с Робом постоянно, говорит, что тоже видел тревожный сон. И тоже с участием Роба. Майклу приснилось, что Роб с группой должны сегодня лететь на вертолете на частный концерт где-то во Франции, но он совершенно забыл сказать об этом Робу. Когда он проснулся, то на самом деле полез в ежедневник — проверить, что ничего такого у них сегодня не запланировано.
Далее следует длительное обсуждение страшных снов.
«Ага, — говорит Роб. — Мне то и дело снится, что Айда меня бросила. Она такая холодная, ноль эмоций…»
«То есть у тебя повторяющиеся сны, так, что ли?» — спрашивает Майкл.
«Ну, я их не считаю повторяющимися, — отвечает Роб. — Это просто я и медикаменты».
Пару дней он проболел — простудился, жаловался на плохое самочувствие. Майкл спрашивает, получше ли ему сегодня.
«Наверное, получше, — осторожно предполагает Роб. — Но, понимаешь, когда ты не хочешь, чтоб люди от тебя слишком много ожидали, ты говоришь „похуже“».
* * *Дом Шэрон Осборн — один из тех, на которые вешают табличку «Осторожно, злой хозяин. На собаку не обращайте внимания». Когда Роба гримируют в одной из комнат наверху, Шэрон заходит поздороваться.
«Я простужен, — предупреждает он. — Целоваться не будем, просто пожмем руки».
Поприветствовав друг друга, заводят разговор о недвижимости и дизайне помещений. (Шэрон и Оззи только что переехали в этот дом, впрочем Оззи все равно постоянно на гастролях.)
«Я в этом плане решений никаких не принимаю, — говорит Роб. — У меня жена есть, я десять лет назад отдал ей свои яйца, она их держит в баночке у кровати».
Он сообщает Шэрон, которая здесь, в Америке, ведет женское ТВ-шоу, что Айда недавно побывала одной из ведущих программы Loose Women.
«Ей понравилось?» — спрашивает Шэрон.
«Да, очень, — говорит Роб. — Понравилось. Мне тоже понравилось, как она там. В смысле — она говорит много, но мне нормально. Ничего такого не сказала, о чем мы не говорили бы при людях».
Они болтают о друзьях и врагах, Роб рассказывает, что недавно где-то пересекся с Пирсом Морганом, с которым у него давно напряженные отношения. «Я думал, что ты должен орать, беситься и говорить всякие гнусности, — говорит он. — Я думал, что ты должен донести до властей свою правду… но я теперь отец. А они все равно ничего не станут слушать, ничего не изменится в любом случае, только сам себе проблем наживешь. С таким же успехом можно с ними быть и приветливым».
«Милым быть — за это не надо ничем платить», — говорит один из продюсеров «X Factor», который тоже находится в этой комнате.
«Ничем, кроме чувства собственного достоинства, — парирует Роб. — Я, правда, своего лишился еще в 1991. Так что все нормально».
Немного погодя после того, как Шэрон и деятели с «X Factor» вышли из комнаты, Роб вдруг говорит: «Да, в клипе „Do What U Like“». Это был клип на первый сингл Take That. В финале клипа все пятеро певцов группы голыми лежат на полу, а некая молодая женщина шваброй намазывает им