Глава 4. В которой кракен страдает вздутием живота

Хотел бы я рассказать, что и дальше вёл себя как герой. Что я сразил кракена всего лишь маленьким кинжалом и толикой гномьей магии и всех спас.

Но вы же меня хорошо знаете.

Я просто застыл от ужаса, пока чудовищная морская тварь приближалась ко мне, так широко распахнув пасть, что могла бы запросто снова целиком заглотить весь наш с папой старый магазин, если бы он вдруг оказался тут, посреди моря. Поэтому я просто барахтался, не в силах отвести взгляд.

Над пастью виднелись глаза кракена, которые совсем не походили на глаза акулы, совсем недавно пытавшейся меня сожрать. Глаза акулы были бездонными чёрными пучинами, в которых не отражалось ничего, кроме хищного инстинкта с программой по выживанию, как и заложила в неё природа. Но четыре глаза кракена, два по бокам головы и два впереди, казались почти человеческими. Понимаю, что это звучит дико, особенно если учесть, что каждый глаз в отдельности был не меньше автомобиля. Внешне они совсем не напоминали человеческие глаза. Внушительные серебристые зрачки, окружённые всевозможными оттенками жёлтого. Но в то же время, когда я взглянул в глаза кракену, несмотря на его раскрытую пасть, в которой виднелись тысячи острых «зубов» вытягивающихся из глотки, чтобы схватить меня и закинуть в брюхо, клянусь, это был осознанный взгляд. В нём угадывались эмоции. Может, даже сочувствие.

Но миг спустя у меня перед глазами раскинулась только пасть размером со стадион.

А сразу после этого наступила кромешная темнота, потому что чудовище проглотило меня.

Я был бы уже, наверное, мёртв и вы бы закончили читать, вероятно, самую короткую в истории литературы третью часть повести, если бы не два важных фактора:

1. По сравнению с обычными жертвами кракена я был слишком мал, так что умудрился проскользнуть между передних зубов, когда меня втянуло внутрь вместе с галлонами морской воды;

2. Отголоски инстинкта самосохранения всё-таки проснулись во мне, и по пути в брюхо чудовища я почувствовал, что превратился в камень. Если бы я не сделал этого, то меня бы разрезало на мелкие кусочки, потому что пищевод кракена оказался усеян острыми костями размером с меч.

Когда я превратился обратно в гнома из плоти и крови, то свалился во влажное, вязкое варево гниющих останков рыбы, оказавшись в главном отделе желудка кракена. Было темно, хоть глаз выколи, и вокруг плавал воздух такой спёртый и влажный, что каждый вдох представлялся мне последним и я изо всех сил старался задерживать дыхание как можно дольше.

Но прежде чем начать волноваться по этому поводу, мне следовало разобраться, куда я, собственно, попал и что случилось.

«Тебя проглотил кит на крабьих ножках, вот что случилось», – сказал Кровопийца.

«Это я сам знаю», – огрызнулся я, пытаясь встать на ноги.

Но стоять было не на чем. Мои ноги вязли в бездонной массе из морских чудовищ, постепенно разъедаемой желудочным соком – тем самым, от которого мои поцарапанные руки начали дико чесаться, как будто я подхватил чесотку.

«Как ты вообще можешь разговаривать со мной прямо сейчас? – подумал я. – Ты где-то рядом? Ты что, можешь путешествовать под водой?»

«Ха. А что, тебе бы этого хотелось? Только представь, будто я в твоих руках. Если бы ты не выбросил меня, как двухнедельный мусор, я бы с лёгкостью вызволил тебя отсюда. Да и вообще, если я был бы по-прежнему с тобой, ты бы здесь даже не очутился».

Я собирался придумать остроумный ответ (нет, серьёзно, клянусь, я почти придумал хлёсткую реплику), но мне не дали этого сделать. Внезапно меня отбросило в сторону, и я с головой погрузился в отвратительную массу в желудке кракена. Затем последовали толчки и тряска, пока я пытался вынырнуть на поверхность и не нахлебаться переваренных останков и желудочного сока.

Очевидно, кракен вертелся, возможно, сражаясь с кем-то или чем-то.

Мне нужно было выбраться наружу, чтобы помочь остальным. Ну и вообще, мне не хотелось умереть медленной мучительной смертью, будучи разъеденным кислотой.

«Это куда лучше, чем провести вечность на дне океана по соседству с самовлюблённым, самоуверенным городом с завышенной самооценкой!»

Я до сих пор не могу определиться, было ли возвращение Кровопийцы (пусть только и в моей голове) приятным или раздражающим, потому что он только и делал, что отпускал острые комментарии, вместо того чтобы действительно помогать мне.

Кракен снова дёрнулся, и моя голова наконец-то вынырнула из вязкой массы. Я вытерся, насколько это было возможно, и сделал короткий сдавленный вдох внутри вонючего желудка.

Для того чтобы выбраться, мне первым делом нужен был свет. В конце концов, я даже не знал, насколько большой этот желудок. Если я всё правильно понял, то я ещё даже не прикоснулся к внутренней поверхности его стенок. Но откуда взяться свету в таком тёмном месте?

«Может быть, подожжёшь сероводородные газы, а?» – предложил Кровопийца.

«Ха-ха».

«Я просто пытаюсь помочь».

Я всё ещё крепко сжимал рукоятку Мрака. Но обладал ли этот кинжал магическими силами, способными произвести обратный эффект? Если я воспользуюсь им в месте, где нет вообще никакого света, то, может быть, он вместо того чтобы поглотить свет, произведёт его?

Я вскинул клинок вверх, желая, чтобы случилось именно это.

Ничего не произошло.

В желудке было по-прежнему темно.

Я старался не поддаваться панике, зная, что истерика отберёт ещё больше кислорода, а его и так осталось немного.

В конце концов существуют и другие способы извлечь свет. Например, с тех пор как несколько месяцев назад я подпалил собственные штаны, сражаясь с горгульей, я оттачивал своё магическое мастерство в этом направлении, то есть в поджигании вещей. И за последние недели на корабле неплохо натренировался в этом[6].

Я сконцентрировался на лезвии Мрака, не зная, сработает ли магия на металле. К моему удивлению и радости, лезвие вспыхнуло ярким бело-жёлтым пламенем.

Которое тут же погасло.

Я ахнул, и в голове просветлело. Что на самом деле означало, что последние остатки кислорода в желудке подошли к концу.

«Ага, потому что ты только что использовал их, чтобы зажечь свой кинжал, умник», – сказал Кровопийца.

Чёрт!

Как я мог забыть, что огонь поглощает кислород, как верблюд – воду? Ведь верблюды пьют много воды. Постойте. А точно верблюды пьют помногу воды? Или я уже страдаю от последствий асфиксии?

«Наверное, и то и то», – спокойно заметил Кровопийца, как будто его совсем не волновало, что станется с моей жизнью.

«Помоги мне!» – отчаянно подумал я в ответ.

Ответа не последовало, и я начал короткими гребками пробираться через желудочную жижу. В темноте было очень трудно сориентироваться, и оставалось только надеяться, что я плыл прямо, а не нарезал круги в прогорклом рыбном супе. Но узнать наверняка можно было, либо дождавшись, когда я выдохнусь и умру, либо добравшись