– Если ты наклонишься еще ниже, то останешься без бровей, – предупредила Кариган.
– Ну и хорошо: тогда мое лицо будет под стать лысой макушке, – отшутился Бард, приглаживая редеющие волосы.
– Послушай, – решилась наконец девушка, – а что ты думаешь по поводу этой поляны?
Несколько секунд Бард молчал: высунув от старания язык, он продолжал сражаться с ниткой. Затаив дыхание, Кариган ждала – ей так хотелось получить поддержку товарища.
– Ну, честно говоря, мне не нравится идея разбить лагерь прямо возле захоронения, – ответил тот. – Но вместе с тем это здорово украсит наш рапорт.
Кариган знала о мании Барда – посылать захватывающие доклады капитану Мэпстоун. Он придерживался точки зрения, что раз бедняга вынуждена подолгу киснуть в замке, то пусть хоть немного отвлечется новостями. Неизвестно, правда, достигает ли он своих благородных целей или еще больше заставляет капитана тосковать по вольному воздуху.
Наморщив лоб, Бард сосредоточенно глядел в ушко иголки. Наконец раздался его торжествующий возглас:
– Готово!
С гордым видом он продемонстрировал Кариган свое достижение, затем расстелил на коленях разорванную тунику.
– А насчет моих ощущений на поляне… право, не знаю. Скажу честно, мне здесь не нравится, но не настолько сильно, как тебе. Впрочем, это вовсе не означает, что ты не права. Я бы сказал, – продолжал Бард, – что в этих краях повсюду – не только на поляне – разлита магия. И возможно, леди Пенберн права, говоря о твоих особых талантах. Не исключено, что здешняя магия каким-то образом противоречит твоей внутренней энергии. Ну, примерно как охранная магия на перевалочных станциях глушит наши способности.
– Там совсем другое дело, – возразила Кариган.
– Ничего удивительного. – Бард пожал плечами. – Различные виды магии действуют по-разному. Но если уж что-то тебя так смущает, посмотри на дело с другой стороны: гробница стоит себе спокойно уже несколько столетий. Почему в эту ночь что-то обязательно должно произойти? А утром мы отсюда смоемся.
Кариган вынуждена была признать его правоту. Все зашло слишком далеко, нельзя так отдаваться своим ощущениям.
Хотя подобные доводы не давали ответа на вопрос – почему все-таки у нее возникли эти ощущения. В чем причина ее тревоги?
– Ох! – Уколовшись, Бард облизал указательный палец. – Похоже, я слишком неловок для таких острых предметов.
– Именно это утверждает мастер Грезия на уроках по фехтованию.
– Сдаюсь! Очко в твою пользу, моя дорогая. Может, у тебя лучше получится?
Он перебросил шитье Кариган, и она посмотрела на его неумелые стежки.
– Прости, – вздохнула девушка. – Мои тетушки пытались обучить меня этому искусству, но я оказалась безнадежной.
– Как? Дочь торговца тканями, живя с детства в окружении этого добра, не умеет шить?
– Я больше времени проводила, наблюдая за отправкой грузов или играя на верфях в порту. Мы с друзьями развлекались тем, что выковыривали крабов из-под скал или собирали со свай морских звезд.
– Хорошенькое место для детских игр, – фыркнул Бард. – Портовый район Корсы такая же помойка, как и в других городах.
– И не говори. Отцовские слуги, конечно, присматривали за мной, но тетушки все равно были в ужасе.
Кариган выпрямилась и приняла надменный вид, имитируя манеру разговора своих родственниц:
– «Дитя, ты являешься наследницей крупнейшего торгового дома Сакоридии. Негоже тебе, как последнему сорванцу, носиться босиком среди матросни и прочего сброда». Вот что каждый день повторяла мне тетя Брини.
– А что она сказала, когда ты стала Всадником?
– Да ничего.
На самом деле в тот день, когда она объявила о своем решении, их дом больше всего напоминал растревоженное осиное гнездо.
– Мой отец и его сестры выросли на Черном Острове. Все свое детство они провели в страшной нищете и каждодневном труде, помогая дедушке рыбачить. Тяжелая жизнь… никакого сравнения с той, которая была к нашим услугам в отцовском доме. Все это я слышала неоднократно. Боюсь, я выглядела в их глазах просто неблагодарной эгоисткой. Столько обманутых ожиданий! Ведь все рассчитывали, что я удачно выйду замуж и таким образом укреплю отцовскую торговую империю.
Кариган закрыла глаза: дальше вспоминать не хотелось. Все недовольство тетушек не шло ни в какое сравнение с реакцией отца.
– А твоя мать?
– Она умерла, когда я была совсем маленькой.
– Моя тоже, – кивнул Бард. – Еще при моем рождении. Думаю, она гордилась бы, если б знала, что я состою на королевской службе.
Кариган отбросила прядь волос, упавшую ей на лицо. Мама… Нежная женщина по имени Карини. Она так плохо помнила свою мать, что понятия не имела, как бы та отнеслась к ее службе Зеленым Всадником. Единственное, что девушка знала о себе наверняка: она не искала такой жизни. Скорее, видела свое будущее в полном соответствии с планами тетушек: пойти по стопам отца, унаследовав имя и дело Г'лейдеонов. Вот правда, насчет замужества по расчету она сомневалась.
– Да, так часто бывает… Тебя призывают во Всадники, и вся твоя запланированная жизнь летит к чертям собачьим, – задумчиво произнес Бард, как бы подслушав ее мысли. – Я долгие годы трудился бондарем, копил деньги для поступления на курс менестрелей в Селиуме… и вот когда этот момент настал, вдруг услышал Зов.
Он рассмеялся и с горькой иронией покачал головой:
– И хотя король пообещал мне место в Академии по окончании службы Всадником, все же, как ни крути… а это мечта, отсроченная на годы.
Бард помолчал, погрузившись в свои мысли, затем тихо добавил:
– Но несмотря ни на что, я не жалею о такой жизни.
Кариган очень долго сопротивлялась Зову, пытаясь сохранить выбранный жизненный путь. Но это была неравная борьба: музыка Зова всегда звучала в ее душе. Стук копыт мучительными барабанами отзывался в глубине ее сознания, порождая картины свободной и стремительной скачки. Порой она просыпалась посреди ночи – вся в поту с четким осознанием, что ей надо немедленно оседлать Кондора и нестись куда-то во весь опор. Так, будто ее жизнь зависит от этого.
Видят Боги, она боролась со своим влечением. Подозревая, что золотая брошь как-то связана с посыльной службой, девушка пыталась убрать ее подальше от себя. Что она только ни делала: прятала поглубже в ящик, закапывала в лесу. Бесполезно. К концу каждого дня брошь снова оказывалась на ее груди, причем Кариган даже не помнила, когда она ее приколола. Она слышала где-то, что магические предметы часто действуют самостоятельно.
Со временем поведение девушки становилось все более странным. Непонятным образом в ее гардеробе стал доминировать зеленый цвет, что насторожило отца. Откуда такая привязанность ко всему зеленому? Бесконечная борьба с собой сильно испортила характер Кариган, сделав ее раздражительной.
– Скажи, что гложет тебя? – однажды спросил отец после того, как она закатила скандал одному из слуг. До этого девушка никогда не кричала на людей.
Что она могла ответить отцу?