Она не нашла ничего лучшего, чем сказать:
– Ты никогда не позволяешь мне сопровождать свои торговые суда и караваны! – Кариган верила, что, уехав из Корсы, окунувшись в мир дорожных приключений, она сумеет справиться со своей страстью. – Я только и слышу: «Опись склада номер пять» или: «Расписание доставок товаров на следующий месяц».
Девушка перевела дыхание, с трудом подавив внезапно возникший гнев.
– На мою долю остаются лишь самые скучные обязанности!
Ее вспышка удивила отца. Он уставился на дочь так, будто видел впервые:
– Мне казалось, ты заинтересована в изучении ремесла! Ведь быть торговцем – это не только разъезжать по городам и выбирать новые товары.
За его спиной на стене висел огромный портрет матери Кариган. Девушка знала, что отец не мог простить себе смерти Карини и ее нерожденного ребенка. Ведь именно он отправил ее с караваном на рынок, где она подхватила лихорадку.
Вины Стевика Г'лейдеона здесь не было – кто ж мог такое предвидеть? – но все равно угрызения совести продолжали мучить его.
– Ты просто перестраховщик, – обронила Кариган. Она произнесла эти слова тихо, но отца передернуло, как от крика.
Он тоже посмотрел на портрет, затем медленно перевел взгляд на дочь.
– Ты мой единственный ребенок, – просто сказал он, – и я очень люблю тебя.
У Кариган и по сей час стоял комок в горле, когда она вспоминала страдание в родных глазах. Тогда же… Будто мало было вонзить нож в отцовское сердце, требовалось его еще и повернуть позаковыристей! Она бросила ему: «Ты ничего не понимаешь!» – и выскочила из конторы, от души хлопнув дверью. Теперь это была ее боль, ее вина.
Сожалела ли она о том, что поменяла прежнее привычное существование на судьбу Всадника? За последний год Кариган до известной степени смирилась с такой переменой и даже полюбила новую жизнь. Но так и не забыла, с какой жестокостью ее вырвали, выкорчевали из родного дома. И уж никогда не могла простить Зову тон пропасти, которая разверзлась между ней и отцом.
– Это не Зов, – прошептала она. – Эго приказ.
Ее тихие слова вызвали дьявольскую улыбку на губах Барда.
– О нет, – простонала девушка, отлично понимая, о чем сейчас думает ее товарищ. – Прошу тебя, не напоминай мне…
– Есть о чем вспомнить: проделать полпути до Сакора в ночной сорочке!
– Неправда! Я добралась только до Дардена!
– Ага, миновав два города! На рынке еще две недели только и было разговоров…
Лицо Кариган вспыхнуло, и отнюдь не от жара костра. Та ночь, когда она сломалась и подчинилась Зову, надолго ей запомнилась. Ее попросту накрыло с головой и смыло в некое сомнамбулическое состояние, от которого она очнулась только на следующее утро на главной площади Дардена. Прямо посреди рынка. И действительно – в ночной сорочке. При этом воспоминании девушка заскрежетала зубами.
– Могу себе представить картинку! – Бард затрясся от сдерживаемого смеха. – О Боги! Так и напрашивается на отличную балладу…
– Не смей!
Еще не хватало, чтобы этот эпизод воплотился в непристойные куплеты! Талант Барда сочинять умопомрачительные абсурдистские стишки сводил с ума большинство консервативных мэтров Селиума.
Бард пропел:
– Ах ты! – Кариган набрала полную пригоршню сосновых иголок и швырнула в певца. Большая часть их упала в костер и мгновенно сгорела, оставив после себя смолистый дух.
Теперь уже вся эта история ей и самой казалась смешной, хотя тогда, год назад, Кариган считала себя опозоренной. Помнится, на рынке воцарилась гробовая тишина, когда она объявилась – верхом на Кондоре, в прозрачной батистовой рубашке. Счастье еще, что пожилая матрона – глава местного торгового дома – признала дочь Стевика Г'лейдеона и снабдила девушку одеждой, чтобы она могла вернуться обратно в Корсу.
Усилиями странствующих торговцев эта история разнеслась по городам и весям. Тетушки вопили, что она навечно опозорила фамилию.
Так или иначе, но в ту ночь Кариган сдалась. Она перестала противиться Зову и по возвращении в Корсу объявила отцу о своем намерении стать Зеленым Всадником. У нее просто не осталось сил бороться с судьбой.
Бард не мог больше сдерживать смех. Девушка бросала на него яростные взгляды, которые лишь усугубляли положение.
В этот момент мимо проходили Тай с Эреал, нагруженные вещами.
– По какому поводу веселье? – спросила лейтенант.
Бард утер слезы с глаз.
– Дарден, – промолвил он.
Этого оказалось достаточно. Тай улыбнулся, а Эреал приглушенно хихикнула. Все без исключения Всадники знали историю запоздалого отклика Кариган на Зов и находили ее забавной. Очевидно, она была единственная, кто так долго сопротивлялся своей судьбе. Вновь прибывшие подсели к костру и начали устраиваться поудобнее.
– Я считаю, безумная скачка Кариган в Дарден просто требует, чтобы ее увековечили, – произнес Бард, вновь принимаясь за шитье. – В конце концов, давно пора создать эпос о Всадниках. Чем не достойная тема?
– Да тебе и пучок волос на подбородке твоей бабушки покажется достойной темой! – парировала Эреал.
– О! – Бард упал на колени и тут же, не сходя с места, продекламировал торжественную оду «К бабушкиным усам». Тут уж смеялись все, да так, что чуть животики не надорвали. Проходившие мимо солдаты с удивлением посматривали на покатывающихся с хохоту Всадников.
– На самом деле, – отсмеявшись, сказал Тай, – не думаю, что образ Кариган в ночной сорочке должен стать символом Зеленых Всадников.
Да уж, пожалуй, не слишком уместный образ. Кариган посчитала тему исчерпанной, но Бард – известный шутник – все никак не мог успокоиться. Он подмигнул девушке.
– Подобное сочинение (если б оно, конечно, было написано), – продолжал Тай, – не имело бы ничего общего с сагами о Лил Амбриодхе, Гвайере Ворхейне и прочих героях.
– Не знаю, не знаю, – вступила в разговор Эреал, удобно откинувшись на седельные сумки, лежавшие за ее спиной. – Подумайте, скольких сюжетов мы лишаемся, рассуждая таким образом. А ведь никто еще не написал историю Всадников, и мы ее попросту теряем. То, что сохранилось во времени, приукрашено до неприличия. В результате Лил Амбриот возведена чуть ли не в ранг божества, а об остальных Всадниках и их деяниях мы почти ничего не знаем.
– Полностью согласен, – поддержал ее Бард, оторвавшись от своей иголки (Тай пристально наблюдал за его трудами). – Сколько поколений Всадников оказались забытыми. Прискорбный факт!
– Если на то пошло, – неожиданно подала голос Кариган, – первая песнь должна быть об Эреал и Журавле.
Все в удивлении замолчали.
– Ведь Журавль – самый быстрый конь во всех провинциях, – пояснила девушка. – Ну-ка, Эреал, скажи, когда ты в последний раз проигрывала Эрианские скачки?
Ее подруга так и застыла с открытым ртом.
– Никогда, – ответила она. – Мы вообще никогда не проигрываем.
– Отличная мысль, Кариган, – вновь залился смехом Бард. – Подобное произведение даст отличный стимул нашему славному лейтенанту и ее коню. После