Барнум кивнул. Он её слышал, как раз те же самые слова, но признавал, что Леви досталось самое тяжкое. Роль Барнума сводилась к продвижению дела – давать объявления в газеты, продавать билеты. А Леви сопровождал старушку повсюду, на каждом представлении, был, так сказать, лицом предприятия.
– Ну сделай одолжение, поезжай, а я уж позабочусь, чтобы всё было по-честному, обещаю.
Леви прищурился.
– Значит, ты ей заплатишь? И отпустишь восвояси, если она решит уйти?
Втайне Барнум думал, если женщина действительно окажется русалкой – вряд ли, как считает Леви, но всегда есть надежда – свободы ей не видать. Выпустить из рук такую удачу – да ни за что на свете! Но, отвечая старому другу, Барнум постарался не подать виду.
– Конечно, Леви, как скажешь.
* * *Океаны Леви не любил. Пожалуй, кроме тропиков, что попадались в приключенческих романах и на изображениях далёких островов – пальмы, золотистый песок и тому подобное.
В детстве он представлял, что живёт на острове, как Робинзон Крузо, вместе с попугаем и слугой-аборигеном. Конечно, Робинзону Крузо приходилось сталкиваться с каннибалами, а Леви сомневался, что справится с подобными трудностями. Ему и с махинациями Барнума хлопот хватало.
Холодные бурлящие воды северной Атлантики были ему совершенно не по нраву, да и не по нутру, судя по накатывающей тошноте.
Барнум настоял на путешествии морем, считая этот способ предпочтительным – если в Мэне и вправду окажется русалка, то Леви следует её заполучить и как можно скорее привезти в Нью-Йорк, а блуждание по запутанным просёлочным дорогам северного Мэна скорости отнюдь не прибавляло.
Однако в тот захолустный городишко прямых пассажирских рейсов из Бостона не было. Леви пришлось добираться до Род-Айленда пароходом, затем поездом до Бостона, и вот теперь на отвратительном провонявшем рыбой промысловом судне, что направлялось на север, навстречу льдинам и рокочущим волнам. Леви никак не мог понять, что заставляет рыбаков выходить в море в самом начале путины, но Барнум умудрился найти артель каких-то сумасшедших, а их капитан согласился взять на борт пассажира.
Вся команда посмеивалась над его модными туфлями, нелепым пальто и тем, как он воротил нос от чёрствых сухарей на завтрак, а сам Леви только и мечтал поскорей оказаться в номере с пуховой периной на кровати, передохнуть от бесконечной качки и от души набраться виски.
Но Барнуму нужна русалка, и Леви её добудет.
Когда-то Леви мечтал, что, помогая Барнуму морочить голову публике, добьётся славы и богатства, лучшей доли, сможет жить ярко, на широкую ногу. Они были давними приятелями, и Барнум его убедил, что развлекать публику – всё равно что выступать в суде, только гораздо интересней. Он сможет нести людям истину особого рода – истину артиста, сказочника, а не докапываться до правды в зале суда. А Леви как раз наскучила спокойная жизнь, вот он и решил позабавиться и немного подыграть Барнуму.
С тех пор радужные мечты об этой работе давно развеялись, но и возвращаться к профессии стряпчего особой охоты не было. Вот Леви и не трогался с места в надежде когда-нибудь снова ощутить волшебство, привлёкшее его в самом начале. А не выйдет ничего, то он хотя бы не даст Барнуму причинить людям зло, как вышло с Джойс Хет. Даже ради этого стоило остаться, пусть и не видать ему славы и богатства.
Конечно, он в русалок не верил и подозревал, что Барнум тоже. Но Барнум смекнул, раз вокруг женщины ходят слухи, они добавят достоверности любой байке, которую они сочинят для представления.
Даже если какой-нибудь ушлый репортёр отважится вытерпеть все тяготы путешествия на север, то обнаружит те же слухи, что привели сюда Леви, а их историю о русалке никто опровергнуть не сможет.
В этом-то и весь фокус – главное, чтобы никто не смог оспорить версию Барнума. Пусть протестуют, строят догадки сколько душе угодно, но без доказательств… что ж, без них всякий, кто заявит о фальшивой русалке, только обеспечит Барнуму бесплатную рекламу.
Барнуму, как бы он ни хорохорился, не понравилось, как люди ополчились против него из-за Хет, Леви это заметил. Сам он так полностью и не оправился после того случая. Поначалу было даже забавно, но вскоре радость поутихла, когда он понял, что Джойс Хет вовсе не в восторге от того, что её всю оставшуюся жизнь будут выставлять напоказ вроде дрессированного медведя. Он изо всех сил старался, чтобы у старушки было всё необходимое, и, наверняка, они с Барнумом относились к ней лучше, чем бывший хозяин на Юге.
Но дело в том, что Барнум купил эту старушку как экспонат, а значит, стал её хозяином, что бы он ни говорил. Леви как-то не задумывался о рабстве на Юге, но, наблюдая его рядом с собой, чувствовал себя неловко.
Какой бы ни оказалась правда о вдове со скалистого берега – так про себя ее окрестил Леви – он не будет против воли тащить её в Нью-Йорк. Хватит уже заставлять людей плясать под дудку Барнума.
И Леви добьётся достойного вознаграждения за её работу. В конце концов, это на ее тело в аквариуме будут глазеть люди. Барнум иногда забывал о таких «мелочах», считая каждого встречного в первую очередь источником дохода.
Упиваясь собственными страданиями из-за морской болезни и представляя себя праведным защитником угнетённых от Барнума, Леви даже не задумывался о том, что женщина может отказаться покинуть родное жилище, хотя ранее предупреждал Барнума, что в таком случае ничего не сделаешь, пускай остается в Мэне.
И, конечно, с Нью-Йорком не сравнится ничто на свете, даже Европа со своими Лондоном и Парижем, и попасть сюда из какого-то захолустья можно только мечтать, а уж с дармовым переездом да предложением работы и подавно. Леви и сам когда-то так уехал из Пенсильвании, поддавшись на уговоры Барнума.
Леви был почти уверен, что женщина не упустит возможности уехать из этой глуши. Каждый стремится к лучшему, а чего можно добиться, прозябая в хижине на прибрежных скалах?
Но когда Леви наконец добрался до той деревни, где, по слухам, жила русалка, местный народец оказался просто непрошибаемым, как каменные истуканы с лицами, словно из дублёной кожи и с непонятным говором. Нет, мол, не знаем никакую русалку и знать не хотим. Только знай себе щурятся недоверчиво, даже деньги не помогли.
Леви ясно, предельно ясно дали понять, что ему тут не место, здесь такие не нужны, и эти проклятые янки из кожи вылезти готовы, лишь бы спровадить его восвояси, пока не добрался, куда задумал.
В итоге Леви с пожитками очутился на улице перед таверной, даже не понюхав виски и