Полина

На улице стояла духота. Солнце нещадно палило. Голова болела, в глазах мутнело. Расплатившись с водителем, я вышла из машины и присела у подъезда. У нас тут рос клен, под его тенью я и укрылась. Хватило пары минут, чтобы головокружение и тошнота прошли. Поднявшись на нужный этаж, я постучала в дверь. Звонить не стала, чтобы не разбудить Машу. Ключи оставила дома, когда ложилась в больницу.

Никто не открывал. Мама взяла отпуск за свой счет, но ее иногда вызывали, тогда с Машей сидела Валя. На сестру положиться было нельзя. Я еще раз постучала, чуть громче. Вновь тишина. Бросилась пешком вниз, не стала ждать лифт, может они на детской площадке, а я не заметила? Поднесла телефон к лицу, цифры на экране специально установила большого размера, чтобы видеть время.

В обед Маша обычно спит. Если была возможность, я любила катать ее в коляске, и наблюдать за сладким сном дочери. Осмотрев площадку, родительницу или Валю с коляской не увидела. Поздоровалась со знакомыми мамочками.

— Вы не видели моих? — спросила знакомых девушек.

— Сегодня не видели, — поправляя шапочку малышу, ответила одна из них.

— И вчера тоже, — дополнила другая. Что могло случиться?

— Спасибо. — я стала вспоминать вчерашнее поведение мамы. Может Маша заболела, а они меня тревожить не хотят? Вернулась на лавочку и набрала маме.

Я знала, что волноваться мне нельзя. Врач предупреждала. Предположительно что-то с сосудами и глазными нервами, поэтому зрение начинает падать. Вот и сейчас я заметила, что хуже стала видеть. Надо успокоиться. Трубку она подняла почти сразу.

— Мама, вы где?! — сразу же принялась я выяснять.

— Поля, ты уже сделала МРТ? — не ответила она на мой вопрос.

— Да!

— Что сказали врачи? — в голосе маме я улавливала тревогу. Такое ощущение, что мама знает больше, чем мне рассказывает.

— Ничего конкретного. Отправят результаты лечащему доктору. А вы где?

— Домой иду, в магазине была. — мне даже легче дышать стало. Сейчас я увижу свою малышку. Одну бы в квартире мама ее не оставила. Потерев глаза, встала со скамейки и пошла родительнице навстречу. — ты уже в больнице?

— Нет. Решила заехать… Валя? — увидела сестру, которая чуть не наехала на меня.

— Поля, что ты тут делаешь? — удивилась Валя. Она не рада была меня видеть. Подняв с земли скейтборд, она натянула кепку пониже на глаза. Я сестру хорошо знаю, она что-то натворила и сейчас пытается от меня это скрыть.

— Заехала с Машей повидаться.

— Тебе разве можно больницу покидать? — Валя продолжала озираться по сторонам.

— Меня отпустили, поиграю с дочкой и через час вернусь. А ты откуда едешь? Лучше бы матери помогла. Она и с ребенком сидит, и в магазин сама ходит, и все дела по дому на ее плечах. Неужели нельзя часть обязанностей на себя взять?

— Вот мама идет. — бросила она скейтборд на землю, умело перевернула его ногой, вскочила и уехала.

— Валя, подожди! — она даже не повернулась.

С сестрой было тяжело. Пубертатный период явно затянулся. Уже почти восемнадцать, а мы никак не могли найти с ней общий язык. Вале нравился свободный образ жизни, никакие доводы она слушать не хотела. Красивая девчонка, но вела себя, как мальчишка. Когда Валя обрезала шикарные волосы, у мамы чуть инфаркт не случился. Потом она отказывалась идти сдавать ЕГЭ, еле-еле ее уговорили. И ведь сдала, даже балы хорошие набрала. А теперь вновь мы пытаемся уговорить ее пойти учиться в университет. Не хочет! Доводы глупые приводит. Пропадает целыми днями с друзьями. Прыгает с крыш, катается на скейтборде, гоняет на чужих машинах. Восемнадцати лет Вале еще нет, прав на вождение тоже не имеет, а за руль садится.

Я и забыла, что разговаривала с мамой. Посмотрела на экран телефона. Вызов она сбросила. Увидела я родительницу, когда она подошла ко мне очень близко. Может и раньше разглядела, если бы она была с коляской…

— А где Маша? — спросила маму.

Полина

— Мама, ты почему молчишь? — я чувствовала, как сердце хаотично стучит в груди.

— Ты почему не в больнице? — грубый тон мамы только подтверждал мои догадки — что-то случилось с Машей.

— Где Маша я тебя спрашиваю?! — я перестала себя контролировать, повысила голос. — Ты почему молчишь?!

— Дома поговорим! — она обошла меня и быстро устремилась к подъезду. Я бежала за ней и кричала: — Где моя дочь!

— Не привлекай внимание! — мама заметно нервничала. Она не стала ждать лифт, влетела на нужный этаж. Мои ноги подкашивались, в голове шумела кровь, я задыхалась. Что-то случилось с моей дочкой, а от меня это скрывали. Я так жалела, что оставила ее! Эмоции глушили сознание. Слезы застилали глаза, я почти ничего не видела.

— Где Маша?! — закричала я, как только мы вошли в квартиру. — Куда вы дели мою дочь?! — я забежала в свою комнату, кроватка была пуста. Я подняла ее распашонку и прижала к груди.

— Поля, не кричи, тебе нельзя волноваться. С Машей все хорошо. — на секунду появившаяся надежда угасла, как только я подняла взгляд на маму. Она виновато опустила голову и негромко добавила: — Маша у отца. — ноги перестали держать, подогнулись и я опустилась на пол.

Герман знает о дочери…

- Зачем?! Зачем, я спрашиваю тебя?! — кричала я рыдая. — Как ты могла?! — мама упала передо мной на колени.

— Так надо было! С отцом ей ничего не грозит. Ты же сама говорила, что он хороший человек. — она попыталась меня обнять, но я оттолкнула ее руки.

— Если тебе было тяжело, почему ты не сказала мне? Я бы ушла из больницы!

«Нужно позвонить Герману