Я такая дура…
Даже сейчас я лежу в вакуумном пространстве, окруженная стеклянными стенами, и разговариваю с самой собой. Точнее с тобой, но ты меня не слышишь. А как многое я бы хотела тебе сказать…
Например, насколько конец света перевернул мое видение мира, а гребаная санация Дианы изменила сознание. Я больше не боюсь ходячих трупов, которые бродят по несколько сотен на каждой улице. А знаешь… теперь я никого не боюсь.
Музы не причинят мне вреда, а напротив — могут послужить неплохим оружием, если научиться грамотно ими управлять. Для выживших людей я могу послужить отличным сообщником на вылазках, который точно не погибнет от рук зомби. А для корпорации зла… я не знаю, что они от меня хотят, но меня вот уже несколько суток не покидает чувство, что они не навредят мне.
Возможно, я очередной эксперимент, вышедший из-под контроля.
Возможно, они вшили мне кучу датчиков, чтобы отслеживать каждый скачок пульса.
Возможно, у меня слишком бурная фантазия, и все что происходит вокруг меня — иллюзия.
А что, если я прямо сейчас лежу без сознания в этой стеклянной клетке, поэтому меня никто не видит?! Поэтому я для всех остальных словно прозрачное стекло?
Я опускаю ноги на пол, встречаясь с ледяной поверхностью кафеля. Бедро мгновенно дает о себе знать привычной ноющей болью. Камеры и свет мгновенно реагируют на движения: потухший свет во второй половине палаты гаснет в ответ на раздающиеся поблизости звуки, а камеры с бесконечно мигающими красными точками тут же поворачивают головы в мою сторону.
Нет, я нахожусь в реальности.
Техника не может врать, ведь так?
***— Ты очень красивая, — тихим голосом сообщила Кэти. Заправив выбивающуюся прядь волос мне за ухо, она продолжала расчесывать остальные волосы. — Но я все-таки не понимаю, зачем ты хочешь обрезать их? Они же такие… такие… идеальные… ну, почти.
— Спасибо, Кэти, — со смущенной улыбкой ответила я, подавив смешок. — Это своего рода ритуал. Длинные волосы — это, во-первых, не практично в наших условиях: в любой момент за них может ухватиться муза, да и их приходится постоянно завязывать то в хвост, то в пучок, а это меня чертовски раздражает… А, во-вторых, они ассоциируют меня с прежней Евой. Та Ева не умела защищаться, не умела убивать муз, не умела постоять за себя и своих близких. Она умела лишь убегать от опасности с трясущимися коленками, — мои брови угрюмо встречаются на переносице. — Я не хочу быть такой, понимаешь?
— Понимаю, — печально вздохнула Кэти, продолжив медленно натягивать прядь за прядью. — И все-таки мне было бы жалко…
— Кэти, просто режь и все, — сдержанно бросила я.
Меня начинала раздражать ее медлительность.
Позади раздался ее досадный вздох и, наконец, скрежет металла ножниц. Она аккуратно взяла в охапку мои волосы, крепко сжала их в кулак и неуверенно преподнесла ножницы к прядям. Я уловила ее обеспокоенный взгляд сквозь зеркало в холле и уверенно кивнула.
В воздухе раздался неприятный скрежет ножниц. Металл столкнулся с моей шоколадной копной, и Кэти с трудом обрезала первые густые волосы. Ее хмурый взгляд сосредоточенно скользил по моему затылку, и с каждой секундой ее хватка ослабевала, что могло означать одно — совсем скоро в этом зеркале я увижу обновленную Еву Финч.
Проходит минута, две, три…
В конце концов, затылок окончательно избавился от тяжести густой копны, и спустя мгновение Кэти приподняла шоколадный хвост, сжатый в детском кулачке — остатки прежней Евы.
В бледно-серых глазах промелькнул страх вперемешку с недоумением. А я ликовала, оглядев в зеркале грубо обрезанные концы, которые обрамляли худощавый овал лица.
Ну, здравствуй, Ева.
Теперь ты уже не будешь прежней.
Ты не должна быть прежней.
***Мне чертовски не хватает дневника.
Изо дня день сознание изводит меня воспоминаниями, намереваясь свести с ума. Быть может, это очередной опыт корпорации зла? Быть может, они вкололи мне какую-то дрянь, бросающую вызов памяти?!
Я ничего не понимаю. Я ничего не знаю… я ничего не знаю, кроме крика, вырывающегося из груди, но так и не обретающего словесную оболочку.
Понимаю лишь одно — я чертовски по всем скучаю. По Рону, по маме, по широкой улыбке Иззи, по заумным словечкам Кэти и детским приколам Тони. Скучаю по безумным выходкам Джеймса и Роберта и… скучаю по нашим душевным разговорам с Сэмом на крыше библиотеки…
— Эй, Сэмми! — с улыбкой окликнула я, вступив на ровную поверхность крыши. — Рон просил передать тебе бинокль.
— Какого черта, Ева? — проворчал парень, лениво поворачивая голову в мою сторону. — Я же просил тебя не называть меня так…
Он лежал на спине, раскинув руки в стороны. Вокруг него были разбросаны различные принадлежности для того, чтобы провести ночь на крыше, следя за обстановкой вокруг библиотеки. Я спотыкнулась об его рюкзак, замечая небольшой ручной фонарик в его руке. Сэм намеренно направил яркий свет мне в глаза, ослепляя путь.
— Зачем ты постоянно разбрасываешь вещи вокруг себя? — я поморщилась от яркого света фонаря, протянув ему бинокль.
— Что за глупый вопрос? — в воздухе раздалась его привычная ухмылка. — Конечно же, чтобы знать, что ко мне кто-то подходит на случай, если я засну, — он энергично замахал рукой, приглашая к себе. — Иди сюда, покажу кое-что…
— Надеюсь, это «кое-что» не входит в рамки восемнадцать плюс? — усмехнулась я, растолкнув рюкзак и бренчащие консервные банки, устроившись рядом с ним.
Я не спеша согнула руки в локтях и подложила ладони под затылок.
— Не дождешься, Финч. Моя роза не для тебя цвела, — с сарказмом произнес он, искоса понаблюдав за мной со стороны.
Через мгновение его взгляд, в сочетании с вялой ухмылкой, начал скользить по бескрайнему небу, усыпанному бесконечными звездами. Сегодня они как на ладони: какие-то слепят как-никогда, какие-то менее заметны, а какие-то и вовсе теряются на фоне сверкающих небесных тел.
— Смотри, вон видишь? — его указательный палец взлетел вверх к темно-синему небу. — Видишь те пять ярких звезд? Их расположение напоминает букву «W», — я пристально оглядела бескрайнее небо и спустя несколько секунд уловила очертания знакомой буквы английского алфавита из небесных светил. — Это созвездие «Кассиопея», довольно редкое явление весной, но нам повезло. Похоже, перемены наступают не только на Земле, но и во всей Вселенной в целом. И это… чертовски пугает.
— Почему его назвали «Кассиопея», а не в честь буквы? — поинтересовалась я, разглядев знакомые очертания.
— Его назвали в честь жены древнегреческого царя Кефея, — с его губ слетела легкая усмешка. — А впрочем, без разницы, как называют это созвездие. Без разницы какие названия имеют другие астрономические объекты. Это ведь только земляне называют солнце солнцем, звезды