— Ник, — рычу. — Бери свои сто пятьдесят килограмм и… свали с дороги!
— Тебя сегодня не кормили? — спрашивает этот придурок, снова глядя на меня. — Ори громче, может я услышу.
Самое тупое заключается в том, что я в самом деле не могу выйти из чертовой комнаты. Он занял собой весь проем!
— Я тебе сейчас дам в нос. А лучше дай себе сам.
— Дашь мне в нос?
Его спокойствие выводит меня из себя.
— Дам тебе в нос!
— Ты кому-нибудь уже давала?
— Тебя ждала!
Он молчит секунду, а потом говорит:
— Сгонять за стремянкой?
— Барков! — взрываюсь, толкая его в грудь рукой.
Только он может довести меня до такого состояния, клянусь!
— Тихо-тихо… — перехватывает мою ладонь, — Пупок развяжется…
Я не знаю, чего он хотел всем этим добиться, но я вдруг всхлипываю.
Чувствую себя беспомощной. И не готовой ко всему этому! Я не знаю, как ему противостоять. Если он прессует меня, то всегда выходит победителем. Я просто не знаю, как поставить его на место. Не знаю, как себя с ним вести. Я не крутая! Я обычная… я — это просто я!
— Что я тебе сделала? — шепчу сипло, вырывая свои руки и делая шаг назад. — А? — выкрикиваю ему в лицо.
Он смотрит на меня мрачно и в кое-то веке молчит.
Тогда, когда я хочу, чтобы он говорил, он молчит!
— Ты самый тяжелый человек на свете… ты… ты меня достал… просто забудь о моем существовании, Барков! И… — мой голос срывается, и я зло утираю слезу. — И дай мне пройти!
По моим щекам бегут слёзы. Самые настоящие. Горячие, мокрые и обильные. Я не плакала лет сто. Но вот, пожалуйста.
— Доволен?.. — прячу лицо в ладони. — Не хочу больше никогда тебя видеть…
Моя слабость такая позорная. Но ничего не могу поделать.
Там за моими ладонями трещат по полу колесики маминого чемодана.
— Я возьму, — слышу приглушенный голос младшего Баркова, после того, как из моей руки забрали ручку моего собственного.
Слава Богу, у него хватает мозгов не терроризировать вопросами мою маму. Как и у его отца хватает мозгов не делать того же.
Перила лестницы мигают гирляндами. А еще в доме вкусно пахнет, потому что мама оставила ужин на тот случай, если ее муж вернется домой голодным.
Покидаем дом в гробовой тишине. И ни одна из нас не оглядывается.
А когда такси выплывает на проспект, закусив губу, смотрю на свои руки.
Не думаю, что увижу его когда-нибудь ещё. Может мельком и издалека. И это прекрасно!
Пошёл ты, Барков.
Глава 10
— Ого… — плюхает Анька на парту рядом со мной свою сумку. — Это что?!
— Эксперимент… — отвечаю, грея руки о кофейный стакан.
Окна лекционки обросли инеем. Еще бы, за окном холод собачий, и внутри тоже. Помещение постепенно заполняется народом. Ваня, мой бывший одноклассник, машет мне рукой. Да, иногда город у нас ну очень маленький.
— Ничего себе эксперимент, — бормочет Анька над моей головой.
— Ань… — вздыхаю я. — Не пялься. Я знаю, что эксперимент неудачный.
— Нет! — поспешно восклицает она. — Не то чтобы…
Подняв глаза, смотрю на нее с упреком.
Она кусает свои губы, пытаясь подобрать правильные слова, но что уж тут.
Завтра Новый год, а у меня на голове каре, выкрашенное в пепельный блонд. Мама вообще не нашла слов, чтобы описать свои эмоции. Просто тактично промолчала.
Парень, у которого я уже пару лет подравниваю кончики, еще в прошлом месяце предложил за деньги побыть его моделью в одном мастер-классе.
Деньги всем нужны. Зато я купила подарки.
— Цвет классный… — замечает подруга, заправляя за уши свои кудряшки.
Она бы узнала о моих планах, если бы появлялась на парах на этой неделе.
— Каким ветром? — интересуюсь, кутаясь в свой пуховик.
Ее глаза все еще пялятся на мою прическу. Распахнутые и немного испуганные.
Сделав глубокий вдох, философски смотрю в окно, за которым опять идёт снег.
Кто-нибудь выключит его?
— Подарок принесла, — говорит Аня, роясь в своей сумке. — Вот…
На стол рядом с моим стаканом ложится флеш-карта, перевязанная красным бантиком. Удивленно выгибаю брови.
— Это лекции по вышке, — смущается она, явно не собираясь снимать свой пуховик.
— О, — смотрю я на флешку, сухо замечая. — Дубцов бывает полезен.
Я не знаю откуда во мне столько желчи. На этой неделе я сама себе противна. Но к моему удивлению, в ответ на свое замечания я получаю тихое хихиканье.
Кому, как не сынку декана и мэра добывать для своей… девушки лекции по вышке? На самом деле статус их отношений для меня немного неясен. На прошлой неделе он встречался с другой.
Свой подарок я не захватила, так как не ждала ее сегодня.
Лицо моей некогда вменяемой подруги становится красным, заставляя предполагать, что же такого ей пришлось сделать, чтобы получить эти лекции? С учетом того, что уже неделю она посещает от силы одну пару в день.
Долго думать мне не приходится, потому что мистер Решала появляется на пороге лекционки не своего потока с закинутым на плечо пуховиком.
Пресыщенно скучающий, как обычно.
Игнорируя удивленные взгляды, уверенно движется к нам, ориентируясь на рыжую макушку подруги. Остановившись за ее спиной, обнимает руками вместе с сумкой и шепчет, прижавшись носом к ее уху:
— Бу…
Анькины веки опускаюсь.
Дубцов не двигается, продолжая дышать ее запахом, как будто кто-то нажал на паузу.
Смотрю на них, хлопая глазами и не решаясь подавать голос.
— Закончила? — спрашивает наш универский принц, целуя ее висок.
У меня в горле образуется комок.
Меня никто и никогда так не полюбит.
Я какая-то не такая. Не нежная и не изящная, чтобы обо мне заботились. Чтобы доставали мне лекции по вышке.
Может мне пора начать притворяться? Строить глазки. Улыбаться. Я даже не могу винить Дубцова, ведь Анька не притворяется.
Когда моя самооценка так упала?
Не знаю…
Опять хочется плакать.
Вчера на лестнице я столкнулась с Колесовым. Он был в компании своих футболистов и сделал вид, будто меня не существует. Не поздоровался. Просто бросил на меня равнодушный взгляд и прошел мимо. Это задело больше, чем я могла представить.
— Почти… — бормочет Анька, откидывая на плечо Дубцова голову.
Заглянув в ее лицо, он берет себе еще одну из этих пауз, будто они с Анькой, черт их побери, год не виделись. Но они уже неделю друг от друга не отлипают!
Это отвратительно.
Я даже не знаю, когда у них все это случилось.
Моей подруги больше нет. Осталась только ее влюблённая оболочка, но он и оболочку скоро присвоит.
— Хм… а че, у нас Хеллоуин? — вдруг говорит Кирилл.
Изобразив на лице прохладный интерес, смотрю на него.
С дурковатым выражением пялится на меня.
— Кир! — протестующе пищит моя бывшая подруга в его руках.
— Ты че? — продолжает глумиться он. — Банку с химикатами на себя опрокинула?
— Кирилл! — повышает голос Анька, совершенно неправдоподобно пытаясь вырваться из его рук.
— Расширь свои горизонты, Дубцов, — бросаю, вставая.
Хватит с меня.
Я никогда не прогуливала. Я ответственная и исполнительная. К черту все…
Сметаю со стола флешку