Отцу Боквилве хватило такта сконфузиться.
— Должен признаться, нет — и более того, мы не испросили у него разрешения, как обязывает любого монаха устав его ордена. Но мы были полны решимости уйти, нарушит ли это наш обет послушания аббату или нет, ибо боялись более страшного греха, чем этот.
— Ах, вот как, — глаза Гвен заблестели. — Вы ушли ночью и как можно тише?
— Как воры, — отец Боквилва виновато покосился на хозяйку. — Мы ушли, как воры. Но хоть сердце у меня и не на месте, еще хуже было бы, останься мы там.
Род кивнул.
— Мудрое решение. Но разве аббат не захочет вернуть вас обратно?
— Само собой, он может решиться на это — вот почему мы пришли в Раннимед, во владения Их Королевских Величеств.
— Ага, — Род выпрямился. — Предусмотрительный ход, святой отец. Как бы между прочим оказаться под королевской защитой.
— Я не думаю, что милорд аббат решится поднимать слишком большой шум под боком у Их Величеств, из страха, как бы король Туан не заметил, что в ордене Св. Видикона нет полного единства по этому вопросу.
Род все еще кивал головой.
— Да, это действительно разумное решение. Аббат не станет чересчур скандалить там, где король может обратить на это внимание. Но было бы еще более мудрым решением, святой отец, сообщить Их Величествам, что вы здесь; может быть, они более открыто дадут понять, что взяли вас под защиту?
Отец Боквилва покачал головой.
— Я не хотел бы этого. Мы и так чувствуем себя изменившими нашему ордену. И не думаю, что милорд аббат опустится до неблаговидных средств, чтобы силой вернуть нас домой.
Мне бы ваш розовый взгляд на природу человека. А если он пошлет к вам вооруженный отряд?
— Ни за что! — запротестовал отец Боквилва. — Аббат хороший человек, Верховный Чародей!
— Да, но не очень стойкий — а священники тоже поддаются соблазну. Просто ради интереса, что вы сделаете, если он отправит за вами ударную группу?
— Что ж, тогда я прислушаюсь к вашему совету, — медленно ответил отец Боквилва, — и прибегну к защите короны.
— Мудро. Хотя надеюсь, что вам это не потребуется, святой отец.
— Однако вы предвидите это, — священник пытливо посмотрел на Рода. — Почему?
Род пожал плечами.
— Аббат всегда казался мне человеком, который может сопротивляться чему угодно, кроме искушения. И, как вы сами сказали, он нашел несколько казуистических причин, которые позволяют ему прекратить сопротивление искусу. Но я не думаю, что он додумался до них сам.
Глава третья
Наконец-то в доме наступила тишина. Род с блаженным урчанием рухнул в кресло у камина.
— Нет, у нас, конечно, чудесные дети, но я всегда вздыхаю с облегчением, когда они ложатся спать.
— Еще бы, — отозвалась Гвен. — Тебя завтра не будет, так ведь?
— Не будет, но если дорога выдастся спокойной, а погода — ясной, я вернусь через два дня. Даже если аббат решит гнуть жесткую линию. От этого наша встреча пройдет только быстрее.
— Ты подозреваешь, что вмешались наши враги из завтра, да?
Теперь футуриане стали уже «нашими» врагами, заметил Род. Что ж, это радует.
— Хм… Угадала.
— Зная тебя и помня те испытания, которые нам пришлось выдержать в прошлом, нетрудно было догадаться, что ты имел в виду, говоря, что кто-то подсказывает лорду аббату его оправдания. Кого же еще ты можешь заподозрить в этом?
— В общем-то, да, но подозревать всюду козни футуриан — у меня это уже стало условным рефлексом. Если солнце скрывается за тучами, я чувствую в этом лапу футуриан.
— Ну-ну, все не так уж и мрачно. На самом деле ты подозреваешь их вмешательство от силы пару раз в году и в половине случаев, как правило, оказываешься прав. Кстати говоря, в этом случае я склонна согласиться с тобой.
— Вот как? — Род поднял голову. — Ты тоже видишь в этом лапу тоталитаристов?
— Вижу, хотя я бы сказала — тех, кто хочет вообще уничтожить любое правление. Взгляни сам, действия аббата могут привести лишь к войне, а борьба между Церковью и Короной может привести нас только к хаосу, — Гвен поежилась, обхватив себя руками. — Ах! А когда рушится церковь, рушится все! Нет, господин мой, я полна самых мрачных предчувствий.
— Так поделись ими, — Род встал с кресла и устроился на ковре, рядом с ней. — И потом, зачем обнимать себя самой, когда есть и другие желающие?
Его рука подкрепила слова делом, легонько скользнув вокруг талии супруги.
На мгновение Гвен напряглась, потом прильнула к нему.
— Я боюсь, мой господин.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Только помни, милая, — Церковь не имеет ничего общего с тем, останется ли наш дом крепким или нет.
Помолчав немного, Гвен покачала головой. Род поднял голову и нахмурился.
— Как? Ты думаешь, если Церковь рухнет, то рухнет и наш брак? Это же суеверие!
— Может быть, но венчались мы в церкви!
— Так, но идея-то была наша! Никакой священник не в силах разрушить или скрепить наш союз — только мы с тобой можем это.
Она вздохнула, снова прижавшись к нему.
— Да, это правда, хвала Небесам. И все равно, вера — это большое подспорье.
— Ты сама этому не веришь! — застыл от изумления Род. — Само собой, Церковь не разрешает разводов — но уж не думаешь ли ты, что я сижу рядом с тобой только поэтому?
— Нет, не думаю, — и Гвен одарила его долгим взглядом из-под полуопущенных ресниц, лучше всяких слов говорившим, какого она мнения по этому вопросу.
Несколько минут спустя Род отдышался, поднял голову и заметил:
— Вот видишь… Вот вам и религиозные запреты. Нет, радость моя, по-моему, даже если бы Церковь запретила наш брак, это бы нас не остановило.
— У меня тоже возникают такие подозрения, — согласилась Гвен, устраиваясь поуютнее. — И все же, мой господин, я выросла в вере, что брак священен, как в это верит весь Греймари, и как раз поэтому я не выскочила замуж за первого попавшегося, а дождалась именно того человека, за которого хотела выйти.
— Да-а-а. Мое самомнение парит, как на крыльях, — шепнул Род жене на ушко (забравшись туда так глубоко, как только мог). — Напомни мне сказать Церкви спасибо.
— Напоминаю, — совершенно серьезно ответила Гвен. Род отстранился от супруги, порядком расхоложенный, а она тем временем продолжала:
— Я хочу сохранить гармонию наших отношений еще и из почтения к святым узам, из желания не осквернять их. Разве ты не чувствуешь чего-то похожего?
— Раз уж ты об этом заговорила, чувствую, — нахмурился Род. — И подумать только, в старые добрые денёчки кое-кто из моих более трезвомыслящих знакомых считал замужество скорее удобством, чем привилегией. Но все равно, дорогая, не думаю, что такое отношение целиком зависит от Церкви — оно берет начало в семье, передается от родителей детям. Семейное наследие, можно сказать.
— Самое ценное среди всех наследств, — согласно кивнула она. — И все-таки — разве