– Да.
– Вы сюда не входили? – Этот мой вопрос обращен к Аманде.
– Нет, – отвечает та, как будто даже обиженно.
– Я так не думаю… – бормочу я, скорее про себя, и снова поворачиваюсь к мальчику: – Спасибо за помощь, Йон. Ты сообщил очень важные для нас вещи.
– Но он умер… – рассеянно повторяет паренек. – Тот, который лежит.
– Это так… В чем в чем, а уж в этом мы уверены на все сто.
В свете рождественской звезды очертания предметов за окном размылись. Теперь там стоит неразличимый серо-черный сумрак.
– Ты сейчас уйдешь? – спрашивает Йон.
– Похоже на то. – Я киваю.
– Счастливой Лючии[8]. – Он скользит взглядом в сторону прихожей. – И не забудь свои ботинки.
* * *Тем временем внизу многое изменилось, или же наоборот – все осталось по-прежнему.
На покойнике больше нет обуви. Пальто с него тоже зачем-то сняли. Это все, что мне удается разглядеть издали: тело заслоняют фигуры снующих вокруг него людей. Поодаль, за заградительной лентой, стоит гражданский автомобиль, принадлежащий не то газете «Экспрессен», не то «Автонбладет». Помощников не видно – должно быть, ушли на задание по звонку Габриэля Бирка. Как будто похолодало. Но все эти перемены представляются незначительными в сравнении с мертвецом, который остается мертвым, и снегом, все так же струящимся с неба. Убитый мужчина – вот что главное в этой ночи.
– А кто сообщил о нем в полицию? – спрашиваю, держа мобильник в руке.
Я давно перестал доверять своей памяти, но записать разговор с мальчиком, кроме как на телефон, некуда. Молодой человек в форме с плечами тяжелоатлета держит в руке блокнот, в другой – булочку с сыром и ветчиной. Я узнаю в нем Фредрика Маркстрёма – помощника полицейского из Норрланда.
– Так… – он пролистывает несколько страниц в своем блокноте, – поступил анонимный звонок с мобильного. Звонивший говорил как-то странно – возможно, намеренно искажал голос. Больше мы ничего не знаем. Я заказал копию разговора, вам пришлют. Дежурный попросил информатора представиться, но тот дал отбой. Удивительно, что они все-таки отреагировали.
– И кого послали? Вас?
– Меня и Халль, – отвечает Маркстрём, жуя булку.
Маленькая, говорливая и веселая Оса Халль из Гётеборга – полная противоположность Маркстрёму.
– Кто прибыл за вами?
– Ларссон и Лейфби.
– Ларссон и Лейфби?
– Да.
– Что они делали в центре?
Маркстрём откусывает еще кусок.
– Без понятия. Якобы случайно оказались поблизости.
Ларссон и Лейфби работают в районе Худдинге и относятся к тому типу полицейских, который редко представляет органы правопорядка в дни открытых дверей и перед журналистами. Один из них боится высоты, другой – выстрелов. Серьезные недостатки для полицейских, что и говорить. Кроме того, оба падки на сенсации – почти как репортеры.
Прибыв на место работы, Ларссон и Лейфби ведут себя в точном соответствии с инструкциями. На этот раз их отправили опрашивать народ на предмет поиска свидетелей. Ни того ни другого пока не видно, и я отмечаю про себя, что это скорее к лучшему.
Я направляюсь к мусорным контейнерам, распространяющим кислый запах. Присаживаюсь на корточки, ощущая поднимающийся от земли холод. Но чувства мои так притупились после таблетки, что и холод кажется не таким пронизывающим, как в первый раз, и вполне терпимым.
За одним из контейнеров на снегу проступают отчетливые следы. Там кто-то стоял. Сделал пару шагов вперед, потом отошел снова. Ботинки довольно изношенные, какие носят те, кто не имеет средств купить новые.
– Виктория, – тихо зову я, отрывая Мауритцон от лежащего на земле тела. – Мне кажется, здесь кто-то стоял.
Она что-то записывает в блокноте и кладет его в нагрудный карман комбинезона.
Я иду в сторону улицы, мимо заградительной ленты, достаю сигарету, закуриваю. Из клуба – музыка, что-то старое, танцевальное в новой аранжировке. Глухо пульсируют басы. Мелодия кажется мне знакомой, я слышал ее подростком. На какое-то время она возвращает меня лет на пятнадцать назад, когда я еще учился в школе и многого ждал от жизни.
В кармане куртки вибрирует мобильный – сообщение от Сэм.
Ты спишь?
Нет, работаю.
Как прошел вечер?
Я делаю затяжку, обдумывая ответ.
О’кей… Убийство в Васастане.
Подумав, стираю последнюю фразу и пишу вместо нее:
Ты как?
Скучаю по тебе, – приходит ответ, и на душе делается тоскливо.
Тогда до завтра?
Да, завтра было бы хорошо.
Я думаю, что бы это значило. В обычные дни мы не откладываем свидания на завтра, Сэм готова заехать за мной в любое время.
В поле моего зрения появляется хорошо одетый мужчина. Он решительно шагает сквозь снег – волосы тщательно причесаны, полы расстегнутого пальто развеваются на ветру. Молча поднимает руку, не спуская глаз с моей сигареты. На лице гримаса брезгливости, граничащей с отвращением.
– Счастливой Лючии, – приветствую его я.
– Угостишь? – Мужчина смущенно озирается.
Это Габриэль Бирк. Я протягиваю ему наполовину выкуренную сигарету, и он высасывает из нее остатки жизни.
– Не знал, что ты куришь, – замечаю я.
– Ты много чего не знаешь. Кто руководитель следственной группы?
– Ты.
– Я?.. Но нам нужен комиссар. Морелиус?
– В отпуске.
Бирк закатывает глаза.
– Тогда позовите Каландера, он точно не в отпуске. Несколько часов назад я видел его возле сосисочной на Санкт-Эриксгатан, и вид у него был весьма озабоченный.
– Тот, с топором, порядком его доконал. – Я киваю.
– С Тегнергатан?.. Ну да… А если Бэкстрём? Уж лучше он, чем ничего.
Я качаю головой.
– Бэкстрём в управлении.
– Бедное управление…
Бирк гасит окурок о стену, делает движение уйти, но останавливается и нюхает воздух:
– Ты блевал?
– Нет.
– Но воняет блевотиной. В таком случае кто-то сблевал на тебя.
– Как будто нет.
Бирк хихикает. Потом достает пару перчаток из кармана пальто:
– Где он?
– Там, на заднем дворе.
* * *– У нас свидетель. – Я поднимаю глаза к окну с рождественской звездой. – Йон Тюрелль. Думаю, он видел убийцу.
– Откуда ты знаешь?
– Я говорил с ним.
– И что же он видел?
– Кое-что видел, но…
– Что?
– Ему шесть лет. Так, по крайней мере, сказала его мать.
– Шесть лет? – Бирк морщится. – Прекрасно…
Он садится на корточки рядом с трупом. Лицо Томаса Хебера исполнено неземного покоя.
Визитница лежит на прежнем месте, возле рюкзака. Бирк берет ее, достает идентификационную карточку.
– Красивый мужчина, – замечает он.
– Такие тоже умирают, – отзывается Мауритцон.
Бирк возвращает карточку и визитницу на место, поднимается и озирает место преступления, будто осваивается.
– Он пришел сюда. – Я имею в виду Хебера. – Он стоял здесь. Возможно, еще один человек явился раньше его и прятался за одним из контейнеров. Потом – еще один, тот, что всадил нож Хеберу в спину. С большой долей вероятности он подошел сзади. Когда Хебер упал, тот, последний, рылся в его в рюкзаке. Что-то нашел, насколько мы можем предположить, и скрылся. Возможно, прихватил с собой мобильник Хебера, поскольку здесь его нет. Он направился в сторону Сити. Потом ушел и тот, что прятался за контейнерами – так утверждает свидетель. Скорее всего, именно тот, что прятался, и позвонил в полицию. Вопрос, что он тут делал. Вполне может быть, оказался здесь случайно; какой-нибудь наркоман или бездомный…
– Но твоему свидетелю