– Мама! Сюда! Поднимайся скорее! – крикнула я.
Мама подняла голову, увидела меня, вздрогнула и отпихнула в сторону продолжавшую причитать медсестру. Я увидела выражение маминого лица, и у меня сердце ушло в пятки.
Затем мама бросилась бежать вверх по лестнице. Я в первый и последний раз в своей жизни видела мою маму бегущей. Она была в панике. И в ярости.
– Круэлла! – выкрикивала она на бегу. – Мне уже сказали, что ты вытворяешь в папиной комнате! Танцевать его заставляешь? Такого больного? Да я видеть тебя после этого не хочу! Отправляйся в свою комнату и сиди там, пока я не пришлю за тобой. – Я стояла и молчала, не в силах сдвинуться с места. – Отойди, Круэлла, или я ударю тебя!
Мама с силой оттолкнула меня в сторону и вбежала в папину спальню. Двинуться следом за ней я не решилась, знала, что она действительно меня ударит. Уж не знаю, что ей ещё наговорила та проклятая медсестра, но уж наверняка постаралась выставить меня в самом неприглядном свете. Затем музыка в папиной спальне резко оборвалась, громко, противно скрипнула игла проигрывателя, царапая пластинку, а затем раздался мамин крик.
Папа умер, и я была уверена, что в его смерти мама будет теперь винить меня.
* * *Сразу после того как было прочитано папино завещание, моя мама решила отправиться путешествовать по миру, и я не винила её за это. Мамино сердце было разбито. Смерть папы стала для неё полной неожиданностью. Вот ещё вчера папа был жив, а сегодня его уже нет с нами и никогда не будет. И мама даже не успела попрощаться с ним. Пока она ругала меня за ту ложь, которую наговорила ей обо мне та гадина-медсестра, папа тихо ушёл от нас, ускользнул в Вечность. Разумеется, моя мама была в шоке, да и я тоже. Было очень странно привыкать к тому, чтобы жить в мире, в котором больше не было папы. Мне так не хватало наших с ним встреч перед сном, наших разговоров. А больше всего я тосковала по его смеху.
И по его улыбке. Ах, как мне не хватало его озорной улыбки!
Я почти час просидела перед зеркалом, пытаясь решить, хочу ли я надеть на папины похороны подаренные им нефритовые серьги. Представляла, как он улыбнётся на небесах, увидев их на мне. Но, когда я надела их, какое-то странное чувство накатило на меня. Возможно, я что-то надумывала, но ощущение было такое, словно я, надев эти серьги, перестаю быть собой. Но я и без этого очень странно чувствовала себя, пытаясь привыкнуть существовать в новом мире, где больше нет папы. В конечном итоге я решила нефритовые серьги не надевать.
Вечером после похорон пришёл наш адвокат, чтобы прочитать нам папино завещание. Адвоката звали сэр Хантли, это был забавный маленький человечек с кругленьким лицом, на котором темнели очки в круглой оправе и смешно дрожали при каждом слове обвисшие, как у бульдога, щёчки. Мы собрались в утренней гостиной и молча следили за тем, как мистер Хантли роется в своём пузатом потёртом портфеле. Наконец он нашёл нужный конверт, открыл его, вытащил исписанные листы бумаги и начал читать:
– «Я, лорд де Виль, будучи в здравом уме и твёрдой памяти...»
– Сэр Хантли, прошу вас, пропустите всю эту чушь и переходите сразу к главному, – перебила его мама.
Адвокат замялся, прокашлялся, порылся в бумагах и перешёл к главному:
– Хорошо, леди де Виль, как пожелаете. Ваш муж, лорд де Виль, завещал всё своё состояние своей дочери, Круэлле, душеприказчиком которой буду я до наступления её двадцатипятилетия. – Адвокат пыхтел, видно было, что он ужасно нервничает. Вероятно, сэр Хантли очень опасался, что мама вот-вот взорвётся от гнева. Устроит сцену, закатит истерику...
Но моя мама – по крайней мере, в тот момент – сумела сохранить спокойствие. Просто сидела и молча смотрела на адвоката. Я не могла понять, что с ней – мама то ли в шоке, то ли просто не верит своим ушам.
– Вы слышите меня, леди де Виль? – рискнул спросить сэр Хантли, и вот тут это произошло, накликал-таки он взрыв, на который нарывался.
– Разумеется, я вас слышу. И что мне теперь делать? Может, подскажете, что я, по-вашему, должна теперь делать? Вы – законник! Ну, давайте, говорите, если вам есть что сказать!
У адвоката от страха задрожала нижняя челюсть – уж что-что, а напугать моя мама умела! Однако он справился с собой и, набравшись храбрости, продолжил:
– Лорд де Виль предусмотрел всё необходимое и для вас тоже. Вам пожизненно будет назначено ежегодное содержание в сумме...
– А дом? А остальное его имущество? – вновь перебила адвоката мама, резко вскакивая на ноги. Бедный сэр Хантли съёжился в своём кресле, испуганно глядя на маму своими круглыми, как у крота, глазками-бусинками.
– Всё это также оставлено мисс Круэлле и не подлежит разделу, как и основной капитал, – ответил адвокат. Руки у него просто ходуном ходили от страха.
Мама швырнула свой стакан на пол, и он со звоном разлетелся на мелкие куски. Сэр Хантли побледнел. Клянусь, он с удовольствием провалился бы в тот момент сквозь землю, если бы только сумел.
– Если это всё, – презрительно поджала свои губы мама, – вы можете быть свободны, сэр Хантли.
Сказать, что мама разозлилась – значит, не сказать ничего. Такой злой я ещё никогда не видела её ни разу в жизни. Но – можете себе представить? – забавный маленький человечек в твидовом костюме не дрогнул. Не отступил. Не сбежал. По-моему, он даже не понял более чем прозрачного маминого намёка, когда она встала.
– Прошу прощения, леди де Виль, но в завещании имеется ещё целый ряд условий, с которыми я, прежде чем уйти, должен познакомить мисс Круэллу.
Было видно, как неловко он чувствует себя при этом, но держался, держался...
– Ну, раз уж я вам больше не нужна, тогда я сама уйду, с вашего позволения, – ледяным тоном сказала мама и стремительными шагами, едва ли не бегом, покинула утреннюю гостиную. После этого я осталась один на один с сэром Хантли, который больше был похож на бульдога в твидовом костюме, чем на адвоката. Осталась, хотя больше всего в тот момент мне хотелось броситься вдогонку за мамой.
Сэр Хантли пошелестел своими бумагами и после недолгой паузы первым нарушил молчание.
– Полагаю, ваша матушка переживает сейчас очень сильный стресс, – медленно начал он, явно