– Ничего важного, сын мой, – сладко улыбнулся пришелец. – Я лишь возблагодарил Единого, что он направил мои стопы туда, где я был нужен…
Мажордом, ожидающий окончания разговора за дверью, при виде хозяина склонил голову в поклоне.
– Как госпожа? – отрывисто спросил лорд Сьер.
– Все по-старому, милор… – Мужчина на миг запнулся, покосился на вышедшего из приемной монаха и почему-то уточнил: – Она сейчас одна. Его – в течение часа не будет.
О чем или о ком шла речь, отец Мадельгер так и не понял, впрочем, следующий короткий жест Сьера относился именно к нему:
– За мной.
…По женской половине замка всполошно метались служанки. Кто-то нес охапку пожженных тканей, кто-то волочил тяжелые кадки, кто-то тащил ведра, наполненные пеплом. Одна из девушек, несущих воду, промчалась мимо монаха, наполненная кадка угрожающе заколыхалась, чудом не выплеснув часть своего содержимого на подол его рясы, и разноглазый пугливо дернулся в сторону.
– Что случилось?! – Лорд Сьер клещом вцепился в руку пробегающей мимо служанки, несущей на металлическом совке пылающие жаром головешки.
Девушка испуганно ойкнула и, чудом ничего не рассыпав, присела в неуклюжем книксене:
– Госпожа…
– Что с ней?!
– Она… Она опять… – глухо всхлипнула служанка.
Лицо Адельмара залила неестественная бледность, и мужчина не разбирая дороги рванулся куда-то вперед. Снующие горничные словно и не заметили происшествия: даже та служанка, руку которой выпустил лорд, не поспешила за ним, а побежала куда-то по своим делам.
Отец Мадельгер перевел дух. Кажется, про него забыли.
И в это время тишину распорол женский крик. Истошный, рвущийся из глубины души, он донесся откуда-то из глубины коридора, оттуда, куда убежал встревоженный хозяин замка…
Монах окончательно понял, что здесь ему делать нечего. Резко развернулся и… нос к носу столкнулся с молчаливо следовавшим за хозяином мажордомом.
– Вам туда, отче. – На лице слуги не дрогнул ни один мускул.
– Вы… Ты что-то перепутал, сын мой, – ласково начал разноглазый, не обращая внимания на то, что мажордом всего на несколько лет его младше. – Посланцы Единого не принимают родов и…
– Вам туда, отче.
– Но…
Странно все это, очень странно. Чересчур молодой мажордом, умудряющийся как-то, несмотря на свой юный возраст, хранить ледяное спокойствие, чересчур нервный правитель, чересчур испуганные слуги…
– Вам туда, отче.
Монах резко, по-гвардейски, развернулся на пятках, и напряги мадоржом слух, он бы услышал что-то вроде проклятья…
Идти по коридору пришлось недалеко – благо, дорогу отцу Мадельгеру показывал все тот же мажордом. Пришлось подняться на второй этаж, завернуть за угол… И остановиться перед тяжелой металлической дверью, казавшейся совершенно инородной в этом месте. Соседние двери были сделаны из дорогого мореного дуба, украшены резьбой и золочением, некоторые закрывались плотными шелковыми драпри… Эта же створка была склепана из отдельных пластин и установлена явственно наспех. Всю ее покрывал нагар, кое-где виднелись потеки застывшего металла, грубо сделанные окошки внизу и вверху двери служили для наблюдения за… За чем? Что скрывалось в сердце замка?
Сейчас дверь была приоткрыта, изнутри комнаты слышались взволнованные голоса и тянуло запахом гари.
– Вам туда, отче, – флегматично повторил мажордом.
Бродячий монах вздохнул, что-то пробормотал сквозь зубы – слуга предположил, что это была краткая молитва, – и решительно шагнул вперед.
… Когда-то это была небольшая дамская приемная – на стенах еще виднелись обугленные остатки дорогих тканей, в дальнем углу дымились обломки туалетного столика, на полу чадил скатанный в тугой рулон дорогой ковер, усыпанный угольками, а в центре, в переливающемся синевой пентакле лежала без движения девушка в свободной рубахе из каменного льна…
Монах опустил взгляд на нарисованные на каменном полу знаки, созданные водной магией, и поспешно отвел взор – у него мгновенно заломило в висках.
Впрочем, все равно оставались вопросы. Конечно, нет сомнения, что пентакль начерчен только потому, что того требует необходимость. Но с другой стороны, магия? Здесь? В самом сердце Ругеи? Впрочем, сказать что бы то ни было по этому поводу отец Мадельгер не успел: отчаянный крик, подобный тому, что раздавался раньше, сорвался с губ девушки: лицо ее исказилось болью, тело выгнулось дугой, так что сейчас она касалась пола лишь пятками и затылком, а от тела пошла нестерпимая волна жара – даже водный пентакль не мог удержать того, что скрывалось в его сердце…
– Селинт!!!
Нзнакомка не услышала отчаянного крика Адельмара. Поселившаяся в ней саламандра стремилась вырваться наружу, она жгла тело, не способное долго держать в себе огненного духа, она уничтожала все на своем пути…
– Селинт!!! – Мужчина рванулся вперед, он уже не думал ни о чем.
– Она не слышит вас, милорд. – Ровный голос мажорджома подействовал не хуже холодного душа.
Дворянин замер, чудом не пройдя линий пентакля, не разорвав магический круг, медленно опустил голову.
– Можешь идти, Бертвальд.
– Как угодно, милорд…
Если бы мажордом не ответил, отец Мадельгер и не догадался бы, что тот исполнил приказ, – слишком уж тихими были его шаги.
Лорд-манор стоял, грызя губу и не отрывая напряженного взгляда от извивающейся в пароксизмах боли девушки. На бледном лице мужчины выступил пот…
Девушка медленно опустилась на пол, расслабилась, словно растеклась по камню…
Лишь тогда Адельмар решился отвести от нее взгляд.
– Отец Мадельгер, я понимаю, здесь немного странная обстановка, но поймите меня, у меня не было выхода. Как бы то ни было, я надеюсь, что вы изгоните саламандру, и тогда мы сможем решить вопрос относительно пентакля. Я надеюсь, Храм пойдет навстречу, и изгнание…
– Нет.
В первый момент Адельмар не понял:
– Что вы сказали, отче?
Монах заговорил, отводя глаза и пытаясь спрятать чувства за кривой улыбкой:
– Я понимаю, зачем вы… зачем ты позвал меня, сын мой, но помочь в твоей беде не могу. – Он словно и не обратил внимания на слова о пентакле.
– Почему?!
– Я… Я не могу…
– Что за чушь вы несете, отец?! Вы же посланник Единого! Вы же его посланник, верно?! Настоящий посланник, я имею в виду! Я почувствовал ваш Знак! Вы… посланник Единого! Вы можете изгонять саламандр и…
– Я не могу! – взорвался разноглазый. – Я не умею! Я… Меня приняли в лоно Храма совсем недавно и…
– Но вас учат этому сразу! И ваш Знак…
– Я не умею! Поймите… Пойми, сын мой, я еще не рукоположен на столь важное дело и потому не могу…
– Вы должны, отец! – Адельмар и сам не понял, когда он вцепился в ворот рясы бродяги. – Это ваша обязанность! Вы были в Дертонге, вас должны были учить этому!
Монах судорожно одернул рукав, скрывая видневшуюся на левом запястье крохотную метку Единого:
– Я был там ребенком! Я не умею! Я не могу ничем помочь вам… помочь тебе, сын мой! Не могу, понимаешь, не могу!
– Или «не хочу», – зло выдохнул Адельмар.
– Не могу. Не умею.
Лорд Сьер замер, словно только что понял, что он поднял руку на посланника Единого, медленно разжал кулаки, отступил на шаг…
– Простите меня, отче, – хрипло выдохнул он.
– Ничего, сын мой, – выдавил слащавую улыбочку монах. Вышло это с большим