— Последний вопрос, — предложил он. — Это все, чем я могу тебе помочь.
Последний вопрос… — повторила мысленно и застопорилась. Что можно было спросить настолько важное, что поможет мне в ближайшем будущем не навлечь на себя проблем? Раз парень — студент воздушной академии и таким, как он, даже разговаривать запрещено на территории огненной академии, то вряд ли он способен дать по-настоящему ценный совет. Так что же делать? Какой вопрос задать? Оттягивать шанс до следующего раза смысла нет: не факт что мы когда-нибудь еще раз встретимся с ним.
— Что мне делать, если дара нет? Куда идти? — пожалуй, это самое главное из того, что меня сейчас волновало.
Слова о провале на испытании показались слишком мутными, только потому вопрос ближайшего будущего встал ребром. Разве было что-то более важное, чем страх остаться без крыши над головой и без еды? И как принудят расплачиваться, если не оправдаю ожиданий? Раз порталы настолько дороги, что ни у кого из богатых не возникало поживиться за счет иного обезмаженного, как мой, мира… то мне реально страшно за свою жизнь, если вдруг что-то пойдет не так.
— Просить, чтобы оставили в академии. Соглашаться на любую, даже самую черную работу. Лучше быть содержанкой в академии, чем на улице. В академии будешь жить в тепле и сытой. На улице получишь ту же «работу», только бесплатно, холодно, голодно и не факт, что выживешь после побоев. Бездомных нищенок не привечают.
Ошалев от откровений, подтянула к груди сумку и куртку. Что он имел в виду под словом «содержанка»? То же, что в нашем мире? Или что-то другое? Задавая вопрос, интересовалась порядком действий, если окажусь на улице. По ответу складывалось, что лучше на улице не оказываться. А как? Во мне сроду никакой магии не было! Только маму папины коллеги ведьмой звали. Неудивительно! Мама — женщина красивая, боевая и крайне ревнивая. Не только папиным фанаткам фингал под глазом поставит, но и своим поклонникам руки оторвет.
Рыжая зеленоглазая ведьма в лице Майи Волковой (в девичестве Дориной) пугала даже мою классную руководительницу — строгую даму в годах коммунистической закалки. Стоило ли упоминать, что мама только один раз приходила на родительское собрание, а школьные поборы в «фонд класса» и «фонд школы» передавала исключительно через меня? Классная руководительница, конечно, пыталась вызвать в школу отца, только мама во времена моих школьных лет и по совместительству ее занятости в сфере домохозяйства, мужа к «поклоннице» ревниво не отпускала. А то, что «поклонница» давно преклонного возраста, ее не волновало.
— А если окажусь на улице?! — мурашки неприятного предчувствия превратились в заметную дрожь. — Что мне тогда делать?
— Я не знаю, — пожал плечами парень. — Воздушная академия на другом конце страны. Это довольно далеко отсюда. Здесь у меня нет ни друзей, ни знакомых. Посоветовать ничего не могу. Прости.
Чего хотела? Парень не стал бы дергаться для помощи незнакомой девушке. Я для него никто, никем останусь, как только перешагну черту между академией и вратами. Нет ничего хуже неизвестности, и сегодняшнее опоздание на автобус стало роковым. Не первое же опоздание! Так почему именно сегодня я не осталась дома? Сказалась бы больной, и физручка бы не возмущалась: она несколько раз спрашивала о моем здоровье. Когда спишь по два-четыре часа в сутки или даже за несколько дней, то чернота под глазами становится закадычной подружкой, которую не каждый консилер способен спрятать.
Тихий шум раскрытия фэнтезийного туннеля, и врата с киношным скрипом отворились перед нами, замерев. Внутри ничего не разглядеть из-за сгустившейся тьмы, какой не бывало даже в комнате ночью: то уличный фонарь светил, просвечивая в пазах полотна ролштор со стопроцентной светонепроницаемостью, то звезды вдруг особенно ярки. Парень занес ногу, делая шаг, и опустил ее, отступая. Из туннеля доносился периодический стук, похожий на удар старческой трости, и отзывался глухим эхом.
Сначала на свету появился конец трости и только за ним встречающий. Сглотнув, неосознанно сделала шаг назад: беспомощным старичок в модном в нашем мире сюртуке отнюдь не выглядел. Скорее устрашающим дедушкой-садоводом, которому мелкое хулиганье вишню и яблоню ободрало. Видела одного такого с ружьем наперевес. Как выстрелит в холостую, в ушах долго «вакуум». Меня до сих пор передергивало, когда получала приглашения на шашлыки в загородный домик или в сад. Не дай бог столкнуться с таким лицом к лицу!
— Новенькая, — прошуршал привратник и снова стукнул тростью. — Идем за мной. Мальчишка свободен.
Вздрогнув, оглянулась на парня. Скука с его лица спала, заменившись опасением. Нервозность передалась мне. А как не занервничать, когда жуткий старик в сюртуке концом трости тыкает сначала тебе в грудь, а потом твоему похитителю? Парень склонил голову, будто поклонившись, и развернулся. Он уходил, оставлял меня с жутким стариком и даже не попрощался. Он мне ничего не должен. Хоть предупредил о явных проблемах, и то славно.
Дедушка лет восьмидесяти с короткой бородкой, пышными усами и огромной залысиной во всю макушку. Прямой нос с непропорционально широкими крыльями отбирал на себя внимания от хмурого лица и маленьких бледных глазок с нависшими над ними и разросшимися бровями. Если бы на нем был не модный сюртук, а деревенские шмотки, то ни за что бы не отличила от настоящего сельского пастуха.
Привратник не ждал. Он молча обернулся, и периодичный стук его трости вновь оглушил, отдаваясь эхом. Поспешив за стариком, подтянула к груди вещи, чтобы ненароком не уронить. Ждать меня никто не будет, и перспектива остаться в темноте одной не прельщала. Стоило только углубиться в туннель на метр, как ворота за спиной закрылись, глухо треснув по пазам. Тьма обволокла окружающее пространство. Остался только тихий стук трости, благодаря которому шла, не боясь сбиться с пути.
Но идти в кромешной темноте было жутко. Время тянулось, как тело жены главгероя из «Суперсемейки», я-таки боялась заблудиться «в трех соснах», и ничто не могло убедить меня в том, что все хорошо. Или, по крайней мере, не все так плохо. И не надеясь получить какую-либо помощь от местного населения, ускорилась, нагоняя проводника. Каждый его шаг отдавался стуком его трости все громче и громче, а значит не так уж и сильно я от него отстала, задумавшись.
Солнце ослепило неожиданно. Зажмурившись, попыталась поднять руки и прикрыть ослепленные светом глаза, напрочь забыв о тяжелой сумке и толстенькой куртке. Не вышло, только куртка выскользнула из рук. Пока поднимала ее, старик успел пересечь две трети пути до ворот второй крепостной стены, чем подтвердил сравнение с садоводом. Только старички-садоводы рьяно и яростно размахивали локтями, выискивая место в автобусе попривлекательней, в