Только что предпринятая ею особенно язвительная атака на оштукатуренные домики и их обитателей вынудила Роберта пообещать, что их семья никогда не будет жить в таком доме. Зачем, спрашивается?

Теперь вот Нэнси сожалела, что ее муж не бедняк. Мужу и впрямь было до этого далеко: его состояние составляло двести тысяч долларов.

Супруг Нэнси учился в Массачусетском технологическом институте. Его звали Роберт Райан, Роберт-младший. Он был высок, красив и хорошо воспитан, однако порой излишне замкнут. Потеряв в девять лет родителей, он воспитывался дядюшкой и тетушкой. Как многим рано осиротевшим детям, наследникам крупного состояния, ему назначили не одного попечителя, а двух: один блюл его тело, второй – деньги. Финансовым попечителем был Коммерческий доверительный фонд города Кейп-Код. А за благополучие самого Роберта отвечал дядюшка, Чарльз Брюер. И сейчас молодой муж не просто отправлялся в Кейп-Код провести медовый месяц; он планировал взять наследство под свой полный контроль. В день свадьбы ему как раз исполнился двадцать один год, и по закону опекунству фонда пришел конец. Роберт тоже находился в промежуточном состоянии. Он был погружен в собственные мысли, мало обращал внимания на то, что происходит вокруг, и отвечал разрумянившейся говорливой новобрачной так же машинально, как вел автомобиль.

Нэнси не умолкала.

– По мне, так лучше начинать все с нуля. Зря ты мне признался; надо было держать деньги в банке – на самый крайний случай.

– Так и забудь о них, – сказал Роберт.

Он достал зажигалку и закурил, не отрывая взгляда от дороги.

– С работы не уйду, – продолжала Нэнси. – Каждый имеет право на развитие. – Новобрачная служила секретаршей в приемной комиссии Массачусетского технологического института. Они с Робертом познакомились всего два месяца назад. – Будем оба трудиться и жить на заработанное.

– Угу, – кивнул Роберт.

– Когда я согласилась за тебя выйти, я понятия не имела, сколько у тебя денег, – напомнила Нэнси.

– Знаю, – подтвердил Роберт.

– Надеюсь, твой дядюшка тоже знает, – сказала Нэнси.

– Я ему скажу, – пообещал Роберт.

Он даже не сказал дядюшке, что женится. Будет сюрприз.

Устраивать такого рода сюрпризы было для Роберта обычным делом. Он всегда принимал решения самостоятельно и даже в девятилетнем возрасте не испытывал особой эмоциональной зависимости от дяди и тети. Тетушка Мэри однажды назвала его квартирантом на полном пансионе – единственный итог многолетней жизни под одной крышей.

Сейчас тетушки уже не было в живых. Оставался дядюшка Чарли, и сегодня он ожидал Роберта к обеду в «Атлантике», ресторане через дорогу от банка. Чарли разъезжал по городу в большом печального вида старом «Крайслере», методично стучась во все двери подряд. Он был торговым представителем компании, производящей алюминиевые ставни на окна.

– Надеюсь, твой дядюшка меня полюбит, – сказала Нэнси.

– Полюбит, – заверил Роберт. – Не переживай.

– Я из-за всего переживаю, – сказала Нэнси.

Опека фонда над состоянием Роберта завершалась, и к часу тридцати его ждали в банке – отчитаться за прошедшие двенадцать лет и подписать бумаги.

А вот у дядюшки Чарли никаких обязательных ритуалов по завершению опеки не было. Согласно закону, в этот день с его плеч автоматически слетал весь груз ответственности за подопечного.

Именно так – автоматически.

Однако Чарли был не таков. Собственных детей судьба ему не дала, и к Роберту он привязался от всей души. Чарли считал, что воспитание этого мальчика – лучшее, что они с женой сделали за свою жизнь, и поэтому наметил небольшую сентиментальную церемонию.

Чарли представления не имел, что Роберт женился, – и планировал мероприятие на двоих.

Он прибыл в «Атлантик» за полчаса до предположительного времени появления именинника. Решительно направился в сторону бара и занял поблизости небольшой столик на две персоны.

Раскланялся с несколькими знакомыми. Те, кто хорошо его знали, удивлялись выбору места: ведь Чарли вот уже восемь лет не пил вообще. Он не рисковал сделать ни глотка – как все алкоголики. Маленькой кружки пива раньше было довольно, чтобы Чарли ушел в многодневный запой.

Подошла официантка, новая, не из прежних. Она спокойно приняла заказ, вернулась к стойке и равнодушно объявила на весь зал: «виски со льдом». Официантка не представляла даже, что провозглашает конец эпохи.

Чарли Брюер, после восьмилетней завязки, собирался принять на грудь.

Ему подали выпивку.

Вместе с выпивкой к столику подошел Нед Кроссби, владелец «Атлантика». Официантка поставила рюмку перед Чарли, а Нед сел на стул напротив, настороженно поглядывая на визави.

– Привет, Чарли, – мягко произнес он.

Чарли поблагодарил официантку и повернулся к Неду.

– Привет, Нед. Боюсь, тебе скоро придется освободить место. С минуты на минуту подойдет мой мальчик.

– Так это для него? – Нед показал на виски.

– Для меня, – ответил Чарли. И безмятежно улыбнулся.

Обоим собеседникам было под пятьдесят, оба лысые, оба алкоголики. Оба покуролесили в молодые годы. Они одновременно покончили с выпивкой и вместе пришли на первое собрание Анонимных алкоголиков.

– Сегодня моему мальчику исполняется двадцать один, Нед, – сказал Чарли. – Сегодня он становится мужчиной.

– Здорово. – Нед кивнул на стол. – В честь праздника?

– В честь праздника, – просто согласился Чарли. Он не сделал попытки взять рюмку. Он не собирался пить, пока не войдет Роберт.

Если бы джентльменов увидел посторонний, то решил, что Нед на мели, а Чарли процветает. И попал бы впросак. Приземистый неказистый Нед в мятом невразумительном трикотаже имел с «Атлантика» тридцать тысяч долларов ежегодно. Чарли, высокий, элегантный и подтянутый, щеголявший ухоженными усами, зарабатывал едва ли десятую часть, продавая алюминиевые ставни.

– Новый костюм, Чарли? – спросил Нед.

– Единственный, – сказал Чарли.

Костюм, дорогой, элегантный, из темной ткани, был приобретен шестнадцать лет назад, когда Чарли не только казался, а действительно был богатым. Чарли, как и его подопечный, унаследовал состояние. И все растратил, раз за разом вступая в сомнительные предприятия. Фабрика венецианского стекла, киоски по торговле замороженным кремом, оптовая продажа японских пылесосов, паром через многомильный пролив, даже завод по переработке пара итальянских вулканов.

– Не переживай ты насчет выпивки, – сказал Чарли.

– А разве я переживаю? – возразил Нед.

– У тебя все на лбу написано, – сказал Чарли. Самая очевидная ловушка для алкоголиков – праздники, и Чарли прекрасно это знал.

– Ну, спасибо за комплимент, – хмыкнул Нед.

– Это не заурядный праздник, – сказал Чарли.

– Все они незаурядные, Чарли, – добродушно согласился Нед.

– У меня сегодня и вправду есть повод, – заявил Чарли.

– Угу, – сказал Нед так же добродушно. – Хочешь пировать, пируй, Чарли. Только не здесь.

Чарли обхватил рюмку ладонью.

– Здесь, – сказал он, – и, черт возьми, прямо сейчас!

Он слишком долго планировал этот драматический жест, чтобы поддаться на уговоры. Чарли и сам прекрасно понимал опасность поставленной прямо пред носом рюмки. До невозможности страшно – словно идешь по канату через Ниагарский водопад.

Испытание – в этом и был весь смысл.

– Нед, – произнес Чарли, – представь. Мальчик заходит, видит у меня в руке рюмку и приходит в ужас. А теперь спроси, что будет дальше. – Чарли подался вперед. – А я тебе скажу – ничего! – Он снова сел прямо. – Продавай билеты. Продавай входные билеты, говорю тебе, пусть все полюбуются, как Чарльз Брюер выпьет первую рюмку за восемь лет – вот прямо сейчас, – и ничегошеньки с ним не будет! А почему?

Чарли говорил так громко, что в их сторону стали поворачиваться посетители.

– Ну-ка, спроси: почему сегодня эта отрава для меня безопасна? – И сам ответил тихим свистящим шепотом: – Потому что сегодня день моего торжества, Нед. Полной победы. Сегодня тени прошлых неудач до меня не доберутся. Раньше они всякий раз сверлили мне мозг, вопили на все голоса. А сегодня – не выйдет!

Чарли потряс головой, словно самому себе не веря.

– Мой милый мальчик. Двадцать один год! Сегодня я, наконец, могу