На следующий день после спортзала и вправду всё болело. Но я собрал волю в кулак и с самого утра занимался растяжкой и разминкой, чтобы привести себя в более-менее нормальную форму. Сегодня я шёл к Иланке и не планировал ударить в грязь лицом.

Известие о том, что теперь и я выбираю, к кому пойти, Раиса Захаровна восприняла не совсем однозначно, всё-таки это шло против неписаных правил гарема. Но на моё резонное замечание, что я же и полностью взял на себя страх и ужас всех мужиков — Мирославу Витольдовну, возразить ей было нечем. От одного этого имени все местные парни покрывались холодной испариной и готовы были позволить мне любые вольности.

Недовольным оказался, как всегда, один Лифариус, и глядя на его скривившуюся морду, я понимал, что момент, когда мы с ним закусимся напрямую, всё ближе. Он-то, конечно, был фаворит боярыни и даже, сволочь такая, жил не в гареме, а в отдельных покоях, хоть и в одном с нами крыле здания, и это, что ни говори, был статус, который я тоже хотел получить.

Остальным на наши будущие разборки было почти пофиг. Привыкшие плыть по течению смазливые парни в перерывах между обязательными процедурами и исполнением своих прямых гаремных обязанностей предавались блаженному ничегонеделанию и оставались абсолютно индифферентны ко всему остальному. Один только Джаспер нет-нет да и заряжался от меня инициативой, однако надолго его порыва не хватало.

А ещё я вспомнил свой вчерашний вечерний разговор с мамкой...

— Госпожа Раиса, – остановил я её, когда мы шли обратно в гарем после спортзала, из которого остальные девчонки меня отпускали с большим сожалением.

– Да, Петя?

Весьма впечатлённая увиденным, Раиса Захаровна всю дорогу задумчиво молчала, погружённая в какие-то свои мысли, и сейчас, после моих слов, чуть удивлённо взглянула на меня. А я подошёл к ней ближе, глядя в глаза, и спросил:

— Госпожа, скажите, а вы любите меня?

Она, не ожидавшая подобного вопроса, чуть замешкалась, но затем улыбнулась и потрепала меня ладонью по голове.

– Конечно же люблю, Петя-петушок.

И вот понимаю, что оскорбить меня мамка не пыталась, что это – обращение из известной русской народной сказки, и что в этом мире сего сленгового обозначения гомосексуалистов, возможно, просто не существует, но мне стоило больших усилий удержаться от недовольной гримасы. Но всё-таки справился и, продолжая проникновенно заглядывать ей в глаза, произнёс:

– Просто я вижу, что вы относитесь ко мне иначе, чем к остальным мужчинам.

— Потому что ты другой, – ласково ответила мне Раиса Захаровна. – Ты, может, сам этого не понимаешь, но есть в тебе что-то, что привлекает других женщин. И это не только красивое личико и, уж извини за такую подробность, большое хозяйство в штанах, это скорее твой дух, твой характер, твоё внутреннее “я”.

– Вам это тоже нравится?

– Конечно, – она улыбнулась сильнее, – я же тоже женщина.

– Тогда, возможно, -- я чуть помедлил, но затем решился, – вы согласитесь мне помогать?

– В чём?

– В том, чтобы стать главным в гареме вместо Лифариуса, – прямо ответил я.

– Ох... – вздохнула мамка. – Нет, мысль о том, что ты можешь подвинуть этого зазнайку, у меня, конечно, была, но зачем тебе это нужно самому?

– Когда стану главным, – заторопился я с аргументами, – то вас не забуду и обязательно отблагодарю!

– Я не об этом, – качнула Захаровна головой. – Ты просто не понимаешь, малыш, что это означает. Фаворит боярыни – а таковым можно стать только подарив ей ребёнка, притом сильную магически девочку – это навсегда. Да, подвинуть Лифариуса ты сможешь, но он всё равно останется здесь. Но даже не это главное. Ты тоже навсегда останешься при боярыне,