Передвижной парк развлечений «Аквила».
Заглушить чувства.
Мне нужно заглушить чувства.
В огнях, запахах и звуках, среди простой жизни, что мне не принадлежала.
Я резко свернула направо.
Припарковалась среди внедорожников, побитых и спортивных машин, вылезла из своей «Вольво», одетая в черную толстовку с капюшоном, обрезанные шорты и кроссовки. Шорты Дейзи Дьюк[6] были моим творением. Я взяла старую пару джинсов и обрезала их так коротко, чтобы округлость моих ягодиц была видна даже из космоса. Обычно я носила наряды, как у Кейт Миддлтон. Одевалась строго и правильно, как принцесса. Но сегодня я хотела окончательно вывести ее из себя за то, что умерла и оставила меня. Послать ее куда подальше за то, что решила уйти.
Американки обнажаются так, будто мужчины не знают, что скрывается под их одеждой. А ты, mon cheri[7], заставишь мужчину заслужить каждый сантиметр твоего тела и будешь одеваться прилично и скромно, поняла?
Ноги сами несли меня вперед, отовсюду доносились аппетитные запахи сладкой ваты, попкорна с маслом и яблок в карамели.
Ей не нравилось, когда я ела вредную еду.
Она говорила, что американцы имеют привычку плохим питанием доводить себя до диабета второго типа. У нее было много чуть ли не ксенофобских убеждений об американцах, и половину своего времени я проводила, споря с ней о достоинствах Америки.
Вокруг аттракционов в качестве границы выстроились ряды палаток с живыми выступлениями, киоски и небольшая галерея игровых автоматов. Их перезвон, перемежаемый механическими звуками аттракционов, отдавался эхом в моем пустом желудке. Расположенное в самом центре колесо обозрения купалось в море огней.
Купив себе розовую сахарную вату и диетическую колу, я стала бродить по территории.
Всюду были парочки, которые целовались, смеялись и ссорились. Группы громко орущих и улюлюкающих подростков. Кричащие родители. Бегающие дети.
Я была неразумно, до безумия зла на них всех.
За то, что живы.
За то, что не скорбят вместе со мной.
За то, что принимают как должное редкую ценность своего состояния: они живы и здоровы.
Я выбросила остатки сладкой ваты в помойку и огляделась вокруг, решая, какой аттракцион посетить первым. Краем глаза заметила огромную вывеску.
«Калейдоскоп ужасов: Путешествие в особняк с привидениями».
Особняки с привидениями – это мое поприще.
В конце концов, я как раз жила в одном из них – мой дом хранил секреты семи поколений Фитцпатриков, – а еще меня всегда привлекали призраки и монстры.
Я заняла очередь и стала переминаться с ноги на ногу, проверяя телефон. Меня искали и мама, и братья.
Киллиан:
Где ты, Эшлинг? Сейчас же перезвони мне.
Хантер:
Привет, сестренка. У тебя все хорошо? Похоже, ты вляпалась в серьезные неприятности. Шлю обнимашки из Калифорнии.
Мама:
Я слышала о случившемся. Это ужасно, дорогая. Пожалуйста, возвращайся домой, чтобы мы могли все обсудить. Как же страшно, что ты все это видела.
Мама:
Ты же знаешь, как сильно я волнуюсь, когда не могу до тебя дозвониться. Ты должна вернуться домой, Эш.
Мама:
Ох, Эшлинг, и что же мне делать? Ты даже не заварила мне травяной чай перед уходом. Да я тут с ума схожу!
В этом вся мать. Зациклена на себе, даже когда мой мир разлетается на мелкие осколки. Всегда беспокоится о своем благополучии больше, чем о моем.
Я убрала телефон обратно в карман и, вытянув шею, посмотрела на тележки, которые выехали из пасти злобного смеющегося клоуна. Из недр аттракциона доносились приглушенные крики. Выехавшие оттуда люди на дрожащих ногах вылезали из тележек и возбужденно переговаривались.
Когда меня наконец посадили в одну из тележек, которая оказалась похожа на ветхий ящик, измазанный красной краской, символизирующей кровь, я оказалась одна, хотя в ней хватило бы места еще для двоих человек.
Я знала, что на аттракционе в парке развлечений со мной ничего не случится.
И все же сегодня чувствовала себя потерянной, уязвимой и невыносимо одинокой. Будто кто-то одним махом сорвал с меня кожу, оставив беспорядочную груду костей, вен и мышц.
Я только что потеряла лучшую подругу. Единственную, которая была мне важна.
Я дернула за рукав парня, управлявшего аттракционом.
– Так, все кончай.
Он медленно окинул меня оценивающим взглядом, задержав его на обнаженных бедрах.
– Черт, милая, я бы с удовольствием. Но придется подождать до конца моей смены. Мне нужны деньги, – невнятно пролепетал он, будто бы под кайфом.
Я вцепилась в рукав его толстовки, в отчаянии отбросив четырнадцать лет уроков этикета.
– Нет! Можешь посадить ко мне в тележку кого-то еще? – В моем голосе послышалась надежда.
– Подруга, да этот аттракцион для всех, кто перерос отметку в метр двадцать. – Он с хмурым видом смахнул мою руку. – Жива останешься.
– Я знаю. Дело не в том, что я боюсь. Просто я…
– Послушай… – он поднял руку, прерывая мой словесный поток, – если я не буду нажимать на ту красную кнопку каждые три минуты, то останусь без работы. Ты вылезаешь или возьмешь себя в руки?
Я уже собралась ответить, что все нормально и я просто веду себя глупо, как вдруг кто-то выступил вперед и встал в самое начало очереди.
– Она возьмет себя в руки, ваше обкурившееся благородие.
Завеса непролитых слез застлала обзор, и я поняла: если постараюсь их смахнуть, то все увидят, что я плачу. Мне было так стыдно, что хотелось умереть. Расплывшийся перед глазами парень-наркоша послушно поднял металлическую перекладину и, опустив голову, спешно пробурчал приветствие подошедшему к нам незнакомцу.
Тот сел в мою тележку, прижал металлическую перекладину к нашим животам и выбросил сигарету, окутав нас пеленой дыма.
Я вытерла глаза и, сгорая от стыда, одними губами произнесла «спасибо». А когда подняла голову и мы встретились взглядом, все у меня внутри разбилось, словно стеклянный потолок, который пробила сверхновая звезда.
Он.
Я не знала его, но мечтала о нем.
Этот мужчина приходил ко мне во снах каждую ночь с тех пор, как мне исполнилось девять.
С тех пор, как я начала украдкой читать под одеялом любовные романы о храбрых рыцарях и влюбленных в них принцессах.
Красивых и благородных, с глазами, взгляд которых мог пронзать душу.
На вид ему было чуть за двадцать. Волосы рыжевато-коричневого цвета растрепались от ветра и выглядели сексуально в своей неопрятности. Глаза – словно две серебристые луны, – из тех, что меняют цвет в зависимости от освещения. Его кожа сияла, будто его окунули в золото, и он был таким высоким, что его колени торчали из тележки. На нем была черная футболка с треугольным воротом, облегавшая мускулистую грудь и бицепсы, и черные джинсы с дырками на коленях.
На его шее, на потрепанном кожаном шнурке, висел талисман с изображением Святого Антония.
– Я… Я Эшлинг. – Я протянула ему руку.
Наша тележка дернулась вперед и заскрипела, когда пара девчонок моего возраста запрыгнули в вагончик позади нас, с жаром обсуждая девушку по имени Эммабелль, которая училась с ними в