Над «Кафе д'Азюр» собирается гроза, на горизонте все уже стало багрово-синим, тяжелые тучи буквально давят на голову Люси. Одной рукой она сжимает виски, другой забирает у дочери пустую тарелку и ставит ее на пол, чтобы собака могла слизать капли соуса и крошки куриных волокон.

— Марко, — говорит она сыну, — доедай свою порцию.

— Я не голоден, — отвечает тот.

В висках Люси пульсирует бессильная ярость. Гроза между тем все ближе. Она чувствует липкую влажность, остывающую в горячем воздухе.

— Это все, — говорит она, стараясь не сорваться на крик. — Это все, что у нас есть сегодня из еды. Денег больше нет. Они закончились. Так что не говори мне перед сном, что ты проголодался. Тогда будет слишком поздно. Ешь сейчас. Пожалуйста. Прошу тебя.

Марко страдальчески качает головой и отрезает кусочек куриного шницеля. Она смотрит на его голову с двумя макушками, на его густые кудрявые каштановые волосы. Она пытается вспомнить, когда они все последний раз мыли голову, и не может.

— Мама, можно мне десерт? — спрашивает Стелла.

Люси смотрит на нее сверху вниз. Стелле пять лет, и она — лучшая ошибка, какую Люси совершила в своей жизни. Сейчас следует сказать «нет». Она так строга с Марко и не должна потакать его сестре. Но Стелла такая славная, такая уступчивая и доверчивая. Как можно отказать ей в сладком?

— Если Марко доест свой шницель, — невозмутимо говорит Люси, — то мы закажем мороженое и поделим его на всех.

Это явно несправедливо по отношению к Стелле — та закончила есть свою порцию десять минут назад и не обязана ждать, пока ее брат закончит свою. Но чувство несправедливости Стелле, похоже, еще неведомо. Она послушно кивает и говорит:

— Быстрее доедай, Марко!

Как только Марко заканчивает, Люси берет у него тарелку и ставит ее на тротуар, чтобы собака доела крошки. Приносят мороженое. Три шарика разного вкуса в стеклянной вазочке, политые горячим шоколадом, посыпанные измельченным пралине и украшенные пальмой из розовой фольги на коктейльной палочке.

Голова Люси снова пульсирует от боли, и она смотрит на горизонт. Им нужно найти крышу над головой, и как можно скорее.

Она просит принести счет, кладет карточку на блюдце и, затаив дыхание от недоброго предчувствия, что на этом счете, возможно, нет денег, что денег нет нигде, вводит в считывающее устройство терминала код.

Она ждет, пока Стелла оближет стеклянную вазочку, затем отвязывает от ножки стола поводок собаки и собирает сумки; две их них она вручает Марко и одну — Стелле.

— Куда мы пойдем? — деловито спрашивает Марко. Его карие глаза серьезны, во взгляде сквозит тревога.

Она вздыхает и смотрит на улицу, ведущую к старому кварталу Ниццы, затем в другую сторону — в сторону моря. Она смотрит даже на пса, как будто тот может предложить нечто разумное. Пес глядит на нее с нетерпением, как будто его ждет еще одна тарелка, которую он мог бы вылизать. Осталось только одно место, куда они могут пойти, и ей меньше всего туда хочется. Но Люси заставляет себя улыбнуться.

— Я знаю, — говорит она, — давайте пойдем проведаем бабулю!

Марко издает стон. Стелла колеблется. Оба прекрасно помнят, как в прошлый раз они гостили у бабушки Стеллы. Когда-то Самия была кинозвездой в Алжире. Сейчас ей семьдесят лет, она слепа на один глаз и живет в тесной, грязной квартирке на седьмом этаже многоквартирного дома в Л'Ариане со своей взрослой дочерью-инвалидом. Ее муж умер, когда ей было всего пятьдесят пять, а ее единственный сын, отец Стеллы, исчез три года назад, и с тех пор о нем больше ни слуху ни духу. Самия очень злая, и у нее имеются на то причины. Зато у нее есть крыша и пол, у нее есть подушки и вода. У нее есть все, чего сама Люси в данный момент не может предложить своим детям.

— Только на одну ночь, — говорит она. — Только сегодня вечером, а потом я что-нибудь придумаю на завтра. Обещаю.

Они успевают дойти до дома Самии в тот момент, когда начинается дождь: крошечные водяные бомбы взрываются на горячей пыли тротуара.

В размалеванном граффити лифте по пути на седьмой этаж Люси чувствует, как они пахнут: сырой душок нестиранной одежды, немытых жирных волос, кроссовок, которые слишком долго не снимали с ног. Особенно ужасно воняет пес, с его густой жесткой шерстью.

— Я не могу, — прямо с порога заявляет Самия, преграждая им вход. — Я просто не могу. Мази больна. Сегодня сиделке придется заночевать у нас. Здесь нет места. Здесь просто нет места.

Над головой грохочет раскат грома. Небо у них за спиной становится ослепительно-белым. Дождь обрушивается плотной стеной. Люси отчаянно смотрит на Самию.

— Нам больше некуда пойти, — говорит она.

— Я знаю, — говорит Самия. — Знаю. Я могу взять Стеллу. Но ты, мальчик и собака… извини. Вам придется поискать другое место.

Люси чувствует, как Стелла прижимается к ее ноге. По тельцу девочки пробегает дрожь тревоги.

— Я хочу с тобой, — шепчет она Люси. — Я не хочу оставаться здесь без тебя.

Люси опускается на корточки и берет Стеллу за руки. Глаза девочки зеленые, как у ее отца, в темных волосах кое-где виднеются рыжеватые прядки, лицо загорелое, темно-коричневое от долгого жаркого лета. Красивый ребенок. Иногда люди подходят к Люси на улице, чтобы с легким