До сих пор красавица-Хеечка вполне равнодушно реагировала на ритуальные авансы. Да и Рой не особенно старался, поскольку правила нехитрой игры известны чуть ли не с начала времен: командировочные приходят и уходят, а секретарь принимает их подарки и ухаживания, в ожидании настоящей добычи. С приезжими ведь ловить нечего, заниматься надо теми, кто в штабе на постоянке сидит. Даже если эти приезжие вполне себе хороши на вид: статные, мускулистые, золотоволосые, голубоглазые и с римским профилем.
Хотя нет, золотоволосым и голубоглазым он был так давно, что без документов и не вспомнить. Теперь глаза скорее серые, а волосы очень коротко стричь приходится. Да и профиль столько раз чинили, что на римский плохо тянет — разве что на греческий. Но мускулы и стать остались, а раз уж всезнающая секретарь расщедрилась на некий намек, значит…
— Утречка доброго, — пророкотал шеф, метнув грозный взгляд на собственное запястье, украшенное допотопным агрегатом средневосточного производства.
Шеф как шеф, в меру грозен, в меру крут. А вот рабочее место подкачало: вместо ровного слоя привычного художественного бардака, на широченном столе высились аккуратные стопки. Из–за особенностей материала казалось, что временное начальство построило себе амбразуру.
— Доброго! — гаркнул Рой, вытянувшись и едва удержавшись, чтобы не щёлкнуть каблуками — в кроссовках всё равно эффект не тот.
Солнечные часы на черном мраморном полу, напрямую коррелирующие с положением Сатурна и еще парочки его лун, сейчас невидимых, уверенно показывали без одной минуты девять. Утра, в смысле. По времени одной из восточных столиц восточного же полушария. С поправкой на шкалу примерно с восемнадцатого по двадцать второй — двадцать третий века.
— Без опозданий, значит, — еще более грозно заметил шеф.
— Выходит, без, — бодро подтвердил Рой.
Прозрачную черноту космоса, заменяющую всем надоевшие своды, начало затягивать быстро сереющей пеленой облаков. Часы послушно отразили шесть пятнадцать, затем семь ноль две, а затем и вовсе зависли.
— Подтасовочка, — кашлянул Рой. — Двойной командировочный тариф, — пробормотал он, невинно поглядев в потолок.
Серые валики над головой взметнулись клубами и тут же налились понизу темно–сизым. В самой гуще слабо полыхнуло, обрисовав по краям наиболее живописные тучи.
— Подтасовочка?! — громыхнул шеф. — Да я тебя… Да ты…
Из сизой кучи под абстрактным потолком вылетела змеящаяся огненная стрела и чувствительно долбанула в дальний левый угол кабинета. Предусмотрительно пустой и намертво заизолированный.
— О как, — оценил Рой поднявшийся фейерверк.
Голубое свечение еще несколько мгновений поплясало по изоляции ведьмиными огоньками и погасло. Следом раздался звук, как граблями по ведру. Длинный, громкий и унылый.
— …мать! …твою! …тебя! — долетали сквозь грохот отдельные перлы. Складывалось ощущение, что шеф тщательно их дозировал. — Восемьдесят два пункта, — почти отчетливо выговорил он во внезапно воцарившейся тишине.
Рой на миг решил, что ослышался. В голове гудело, по барабанным перепонкам словно утюгом проехались. Правильно говорили наставники — не стой под стрелой.
— Прямо сейчас подписать решили? — недоверчиво уточнил он.
До сих пор в мировой практике не случалось, чтобы командированную рабочую силу — считай, бесплатную — отпустили с галер раньше срока. Стать первым Рой не стремился: службу тащил давно, закадычных врагов, как ни старался, избежать не смог. А уж завистники точно постараются разнести по всему мировому сообществу, насколько нужно уметь всех достать, чтобы тебя даже даром терпеть не захотели.
— Ага, сей момент, — шеф, похоже, выдохся, даже с сарказмом слабо вышло. Рухнул в кресло — злые языки поговаривали, что несмотря на кажущуюся суровость, местечко под самым седалищем заботливо обито контрабандным шелком от самих Норн. Судя по всему, не врали. Рой, если бы так пятой точкой на голое дерево приземлился, точно не обрадовался бы. А шефу — хоть бы хны, покачнулся только, как в мини–гамаке: — Вот это что такое? — сварливо вопросил он, схватив из стопки на столе самую верхнюю деревянную тарелку и пихнув в сторону Роя.
Тарелка прогрохотала до края, и непременно ляпнулась бы на пол, не подхвати ее Рой на полдороге. Следом, шлепая порядком подвядшим листиком на плодоножке, прокатился золотисто–розоватый фрукт.
— Древний–инвентарь–активируемый-молодильным–яблочком, — бодро оттарабанил Рой.
— Наливным, — наставительно поправил шеф. — Тьфу ты! Без разницы, — снова начал раздражаться он. — Ты это мне того! Активируй, говорю. Вот это — что, я тебя спрашиваю?
— Предпоследний отчёт, — Рой пожал плечами и попытался запустить капризную технику.
Чертово яблочко то и дело цеплялось листком за плохо отполированную древесину, отчего изображение на дне блюда плыло и подергивалось.
Удивительная любовь к корням — весь цивилизованный мир, включая секретаря в приемной, давно на магические сферы перешел, а шеф упорно называет их то экзотикой, то эзотерикой, и даже учиться использовать отказывается. Говорит, в магические плетения можно узелков всяческих понатыкать, чтобы потом информацию тырить. А с деревяшки, мол, какой спрос? Разве что всю упереть, да еще вместе с руками и головой, которые ее активировали.
Если бы еще яблочки со временем не протухали.
— Ты его одной извилиной делал? — продолжал наседать шеф. — И задней левой ногой помогал?
Рой предусмотрительно промолчал.
— Я же ж и не разглядел поначалу, что он у тебя весь обмотанный, как гусеница в коконе, — сокрушенно покаялся шеф. — А гипсу–то, гипсу сколько! И лекарства всякие через трубочку ему вливают, а ну как уморят совсем?
— Предположительный прогноз — девяносто девять и девять, — мрачно вставил Рой, уже примерно представляя, куда клонится разговор.
— А жизни, жизни сколько же ты ему укоротил! — не слушая, возопил шеф. — Он же ж, сколько вот так промается, бедолага? А восстановление потом? И за это… за халтуру такую, не побоюсь сказать, двадцать пять из двадцати пяти?!
— Да прекратите вы уже, — не выдержал Рой. — Жизнь я ему не укорачивал, минимум лет двадцать лишних подарил. А то, что в гипсе вылеживаться остался, так это ему время на размышления. Из больничной койки ни в кабак не сбежать, ни по бабам. Да что я рассказываю, все в отчете есть. Без нашего вмешательства пропал бы мужик. Сами меньше года ему давали.
— Ну, давал, — не стал спорить шеф. — Только ты со своими лимбовскими ухватками слишком уж прямолинейно к задаче подошел. Можно же было помягче как–то, понежнее. А ты его взял — и под грузовик столкнул. Нехорошо.
Рой вдохнул, сосчитал до трех — дальше не успел — и выдохнул:
— Так. Мужик по нашей части шел? — в лоб спросил он.
— По нашей, — подтвердил шеф. — Точнехонько по нашей. Ни единой светлой мысли, токмо