При увольнении в качестве утешительного приза, точнее, вместо зарплаты за последний месяц Аркадию выдали армию гипсовых фигурок – гномов с фонарями, зайчиков с ушами, ангелов с крыльями и домовых с ухмылкой. Были еще грешницы с кувшинами на гипсовых плечах. Почти как девушки с веслами, только хуже. «Гипсорята», как Ирочка их назвала, заняли все свободные метры их квартиры. Теперь можно было передвигаться только бочком, на манер краба, рискуя оцарапаться о торчащие из всех щелей гипсовые члены. Аркадий стеснялся этой армии, словно он навел на дом гипсовую чуму. Друзья искренне соболезновали, но никто не приобрел ни одного, даже самого маленького гнома. И только Ирочка резвилась от души, найдя в этих гипсовых джунглях достойный полигон для своего неуемного оптимизма. «Надо наших сожителей подшармить», – сказала она и начала обихаживать несчастных «гипсорят».

Свеклой, недорезанной в винегрет, она накрасила щеки дачному гному, приклеила пуговицы на воображаемую ширинку, нарисовала тушью татушку и внесла еще с десяток радикальных усовершенствований, включая полосатую шапочку с помпоном поверх гипсового темечка. Ее оптимизм выплеснулся на голову ни в чем не повинного благообразного гнома. Получился гном-гопник, хулиганистый и залихватский. Его фотка ушла в социальные сети. А оттуда в ответ – волна остроумных комментариев, провокационных советов и фривольных рекомендаций. Гном пошел гулять по сети, ловко перепрыгивая с сайта на сайт.

Но путешествие по Всемирной паутине было недолгим. Его пожелал купить какой-то отчаянный любитель оригинальности. Судя по сумме, которая была предложена, он не просто «пожелал», а «возжелал» этого гнома. Только страсть делает человека безумным.

Ирочка и Аркадий к приезду покупателя убрали подальше ножи и вилки, ожидая увидеть сумасшествие в острой форме. Только чокнутый, по их мнению, мог предложить за гнома-гопника такие деньги. В нетерпении выглядывали в окно, делая ставки: на самокате или на роликах появится этот странный человек? В зеленый или красный будут покрашены его волосы?

Но к подъезду подъехал дорогой автомобиль цвета мокрого асфальта, из которого появился мужчина, словно сошедший с рекламы солидного стиля. Даже с высоты второго этажа, откуда выглядывали молодожены, было видно качество его ботинок. То самое качество, которое в рекламах приписывают исключительно «настоящим мужчинам». Волнение, исходящее от него, касалось лишь одного – что он не успеет приобрести этого заветного гнома, что перекупят конкуренты. Аркадий оценил машину и ботинки и, будучи опытным менеджером по продажам, понял, что Ирочкин гопник попал в премиум-класс. Обрадованный супруг быстро смекнул, что за скромные деньги серийные гномы никому не нужны, даже если бесплатно в придачу к ним давать гипсовых русалок. Но как «авторская работа» пойдут за большие деньги. Да что там гномы! Есть же еще девы с кувшинами, зайцы и прочая зоология и фольклор!

И пошло-поехало. «Гипсорята» разлетались, как пирожки на вокзальной площади, еще тепленькие. Ирочка озорно и весело пускала в ход крупу, перья, капала воском, поливала расплавленным сургучом, обсыпала конфетти и обклеивала бутылочными крышками. Она неожиданно для себя поняла, что у настроения есть цвет, форма, объем и даже запах. И упивалась своим открытием. Это было ни с чем не сравнимое чувство, волнующее и сладкое, похожее на душевное землетрясение, когда толчки творческой энергии подбрасывали ее среди ночи и заставляли, дрожа от нетерпения, превращать ничто в нечто. Бесцветные гипсовые фигурки становились персонажами со своими характерами и даже с личной жизнью, которая угадывалась в деталях. Вот приблатненный заяц, явно прошедший зону. А вот постаревшая русалка, всю жизнь безуспешно охотившаяся за Садко.

Ирочка ловила свое настроение за хвост и пришпиливала его к гипсовым фигуркам, как будто оставляла себе на память. Единственное, что ее удивляло, как ее настроение может быть кому-то интересно. Денежный эквивалент чужого интереса был ей неизвестен. Этим занимался муж. Она не вникала в финансовую сторону вопроса. Зачем? Это же так скучно вести учет доходов и расходов. На свете для Ирочки самыми кошмарными словами были «бухгалтерия» и «стоматология». Гораздо веселее и интереснее размышлять о том, как утешить русалочку с помощью парика из серпантина. И потом, о деньгах думают, когда их нет. А у них с Аркашей с этим все было в порядке. На жизнь ей хватало. И даже на очень приятную жизнь – с мужем, с весельем, с творчеством. А что еще надо?

К этому времени Аркадий создал небольшую фирмочку и самолично ваял для Ирочки гипсовые заготовки, разбавив традиционных гномов и девиц новыми персонажами. Политических деятелей они не трогали, на это было табу. Но вовсе не из-за любви или уважения к рулевым нашего огромного нефтяного корабля. Просто Аркадий решил не уподоблять их с Ирочкой изделия арбатским матрешкам, по которым можно было изучать историю страны. Арбат – это другой ценник, другая рыночная ниша, для туристического плебса, а Аркаша работал на премиум. Было сказано решительное «нет» всему, что хоть отдаленно напоминало изделия, выставляемые в киосках. Только эксклюзив. Только буйство фантазии самобытной Ирочки. Ну кому еще в голову придет собирать рыбную чешую, ходя с протянутой рукой по соседям, чтобы потом обвалять в этом водяного с ластой на голове? А чего стоил ее ежик, гордо несущий на спине сухофрукты? Ирочкины «гипсорята» получались стильно-чумовые, отвязно-эпатажные.

Довольно быстро Аркаша понял, что для поднятия ценника еще выше нужна красивая история о рождении нового стиля. Нельзя, чтобы люди узнали про зарплату, выплаченную гномами. Про случайность первой продажи. И про чувство легкого обалдения от первого гонорара, на который они гуляли целую неделю, регулярно выпивая за здоровье «лоха» в дорогом авто. Все эти подробности нужно предать анафеме, ни в коем случае не проговориться о них, лучше стереть даже из собственной памяти.

Необходима звонкая история про долгие годы творческого томления, страха выйти за рамки дозволенного, про накопившийся протест против условностей, сковывающих художника цепями самоцензуры. Хорошо бы запустить байку про то, как Ирочку выгнали из художественной школы за буйство фантазии и бескомпромиссную оригинальность. Дескать, она с детства была бунтаркой, видела жизнь иначе, чем остальные дети. Не могла рисовать и лепить, как все. И сколько она натерпелась от репрессивной системы отечественного образования, безуспешно пытающегося загнать ее в стандартные рамки, привести к общему знаменателю. Обязательно нужны яркие картинки. Например, как потом поседевшая учительница из той самой художки, гнобившая Ирочку-ученицу, со временем осознала свое невежество и ограниченность и встала на колени перед гномом с татушкой. Словом, работы у Аркадия – непочатый край.

Пора выводить Ирочку в публичное пространство, сделать ее участницей ток-шоу, а может, и фотосессию для мужского журнала провернуть. Чтобы в газетах мелькало ее мнение о положении в Сирии, о кремлевской диете, об отношении к суррогатному материнству, о присоединении Крыма и реставрации монархии. Словом, ни дня без публичности. Встала, умылась и плюнула в вечность.

Но тут нужно крепко подумать. Возможно, стоит сделать все наоборот. Публичность ведь может «приземлить» образ художницы, быстро надоесть. И потом по поводу того же Крыма мнения различаются, причем кардинально. Станут ли покупать «гипсорят» те, кто придерживается другой точки зрения? И какой другой? Куда лучше встраивать Ирочку – на Первый канал или на «Эхо Москвы»? Нет, это опасный путь. С конъюнктурой можно не угадать.

Не лучше ли избрать имидж затворницы, игнорирующей мир за пределами творческой мастерской? И тогда строить историю загадочной художницы, живущей в уединении и не допускающей к себе журналистов. Которая в ток-шоу не только не участвует, но даже не знает об их существовании. Которая презирает всю масс-культуру и телевизор