Кем являюсь я в этом гареме? Не знаю. Алмас говорит, что я – его вдохновение. Его муза. Его любовь.
Его невинный цветок, который он будет беречь до последнего. Для себя.
Он знает, что несмотря на мой возраст – двадцать пять лет, я невинна. Физически невинна.
Но только Дьявол видит то, что я вижу в своих мыслях, когда закрываю глаза. И даже он – в ужасе.
– Красота моя, Лейла, – часто говорил он, нежно зацеловывая мои руки. По большой части я ничего не отвечала. Я молчала почти все время. Ушла в себя, создала храм собственной души внутри тела, где я могла делать, что угодно. С виду же я выглядела, как примерная рабыня, служанка, наложница…не знаю, к кому себя причислить. Я видела, что случалось с девушками, которые пытались сбежать, сопротивлялись, они сходили с ума…хотя Алмас никогда не мучал их.
Может, я чего-то не знала, но он не был психом или извращенцем. Все, что он хотел – это окружить себя самыми красивыми женщинами, самым ярким золотом и брильянтами. Он говорил, что хочет чувствовать полное изобилие в своей жизни. И нет способа лучше, чтобы почувствовать это, чем оградить себя красавицами.
«Но ты, моя дорогая Лейла – краше всех.
Красивее любого бриллианта, который я когда-либо видел.»
Красота…она временна. Да, я не считаю себя настолько красивой, как многие твердят мне. Мой образ – лишь сочетание правильных черт лица и хорошей фигуры, но мужчины рядом со мной…меняются. И я всегда это чувствовала, с самого детства. Я и сама не знаю, в чем мой «секрет». Наверное, в хитрости.
Кристиан как-то сказал мне. «У тебя есть особый дар. О котором ты, наверное, даже не догадываешься. Ты умеешь обволакивать мужчину…»—Кристиан тогда хотел сказать что-то еще, и я видела это по его лицу и дрожащим губам. Но он не смог. Очень трудно говорить такие слова той девушке, которая только что тебя отвергла и пятнадцать минут рассказывала тебе о том, какой ты замечательный, потрясающий, лучший друг. С Кристианом я дружила с детства — когда он стал взрослым, я даже не заметила того, что он возмужал. Когда Крис стал носить дорогие рубашки и купил свой первый более-менее приличный автомобиль, я все еще видела в нем мальчишку, который бегает по школе и поправляет свою челку и непослушные волосы. Улыбчивый, душевный, простой. Лучший друг, на которого я могла положиться, человек которому я бы могла доверить все и даже собственную жизнь. Но моя жизнь – в прошлом.
Я не испытывала сильных чувств к кому-либо. И никто и никогда не зажигал внутри меня тот загадочный огонь, о котором подруги могли говорить часами. Они с восторгом описывали их парней, в которых они влюблены по уши, а я…только пожимала плечами, когда знакомилась с ними. Парни, как парни.
Смотрела на них и чувствовала удушающую пустоту. В душе — ни огонька, ни вспышки света. Ни-че-го. Сердце мое почти всегда стучало ровно и размеренно. Я умела быть спокойной. Так было легче держать на привязи дьяволицу внутри себя. Я думала ее не существует, но как оказалась — она просто спала. Ждала наивысшего «демона».
Просыпалась она только тогда, когда я полностью отдавалась любимому делу. В прессе меня прозвали «Королевой интриг», и это мне только льстило. Для начинающего журналиста нет более достойного прозвища, а черный пиар был моим главным коньком.
Помню тот день, когда ко мне пришло осознание простого факта: если я хочу, чтобы обо мне заговорили, нужно быть хитрой, проницательной и доставать всю грязь на поверхность. Где-то даже приврать, обернуть в «красивый фантик». Этим я и занималась — все началось в старших классах, когда я стала редактором школьной газеты. Конечно, я писала правду, но ради того чтобы подогреть интерес одноклассников к газете, в красках описывала подробности драк на поле после матчей и высказывала свои предположения о причинах постоянных перепалок. Я никогда не была конфликтным человеком, мне просто нравилось писать. Но сверстники куда с большой охотой читали о драках, интригах, предстоящих школьных балах, чем об открытии нового кружка по прикладному искусству.
В колледже мне предложили стажировку в одной скандальной желтой газетенке — иначе ее не назовешь, но я согласилась, так как мне нужен был опыт. Я знала, что путь к звездам лежит через тернии, и не всегда к ним ведет «красная дорожка» и овации. Я приготовилась к долгой работе и открылась возможности «набить руку».
В своих статьях я всегда писала правду. О звездах, политиках, спортсменах. Из любого развода знаменитой личности я раздувала настоящую сенсацию, а пьяная драка скандального конгрессмена принесла мне грязную славу и хорошие деньги.
А мне нужны были деньги…также, как и известность.
У меня должно было быть имя. Я была единственным человеком в семье, который еще мог вырваться из той дыры, в которой утопала наша семья…
Тщательно изучив всю карьеру успешных журналистов, редакторов и даже писателей, я поняла: без скандалов не обойтись. Люди начнут прислушиваться ко мне, только когда я сделаю себе имя.
А мне было что сказать.
Но сейчас моя писательская деятельность в прошлом. Я и не помню, когда писала в последний раз. Даже если бы хозяин дал бы мне ручку и бумагу, не выдавила бы из себя ни строчки. Я полностью закрылась в себе и стала тем, кем должна была быть — вещью Алмаса Ясина.
Слабая? Отчаянная? Возможно. Но я знаю, что у меня нет другого выбора — Алмас не просто мой хозяин, он нечто больше. Я его должница. К тому же я искренне верю, что это не навсегда…он не трогает, не издевается надо мной. Он милосерден и щедр. Он забрал мою свободу, но это был мой выбор — только так я могла подарить свободу своему брату. Только благодаря Алмасу Мейсона выпустили из тюрьмы. Только благодаря ему моя семья выкарабкалась из долгов, дерьма и грязи.
Оказавшись в своей рабской «золотой клетке», (так я называла свою комнату) замираю у туалетного столика. Медленно выдыхаю, заправляя выбившиеся пряди волос за уши, разглядывая свое отражение.
Разве о такой жизни я мечтала? Разве этого хотела?
Поворачиваю меж пальцев пузырек с духами, инкрустированный стразами — не брильянтами, как у одной из жен Алмаса, но стоит несколько тысяч долларов. Подарок хозяина. Перевожу взгляд на свое лицо, улавливая едва заметное дрожание своих губ в отражении.
Слезы. Они останутся внутри. Навсегда.
Не знаю, в каком месте поклонники находили мои глаза