Чтобы поиграть.
– Разворачиваетесь, если не хотите неприятностей, – предупредил он воображаемых врагов.
В каждой руке зажато по «мечу» из черных веток яблони, толстые концы обмотаны бечевкой наподобие рукоятки. Он был маленьким тощим беспризорником, с порезами на голове, нанесенными монахами, которые неосторожно сбрили ему волосы, чтобы не завелись вши, но держался с изящным достоинством. Несомненно, в эту секунду в своих глазах он выглядел воином. И не просто воином, а тизерканцем – самым свирепым из всех.
– Ни один чужак, – сказал он своим противникам, – не видел запретного города. И пока я дышу, этому не бывать.
– Значит, нам повезло, – ответили его враги, и во мгле сумерек они казались более реальными, чем монахи, чьи воспевания доносились из аббатства. – Поскольку дышать тебе осталось недолго.
Серые глаза Лазло сузились до маленьких щелочек:
– Думаете, что сможете одолеть меня?
Черные деревья закачались в танце. Его привидение из облачка пара унеслось с порывом ветра – только лишь для того, чтобы смениться другим. Тень мальчика разрасталась на земле, и его разум засиял древними войнами и крылатыми созданиями, горой расплавленных костей демонов и городом – городом, который исчез в тумане времени.
Это старая загадка.
Передал ее дряхлый монах, брат Сайрус. Поскольку он был инвалидом, на плечи воспитанников возложили задачу приносить ему еду. Старика сложно было назвать добрым. Уж точно не милым дедулей и наставником. У него была ужасно крепкая хватка, и он часами держал мальчиков за запястья, заставляя их повторять бессмысленные катехизисы и признаваться во всяческих злодеяниях, которые они едва понимали, не то что совершали. Все дети боялись монаха и его крючковатых хищных рук, но старшие мальчики, вместо того чтобы защищать младших, отправляли их в его логово вместо себя. Лазло боялся ничуть не меньше остальных, но все равно вызвался приносить старику все трапезы.
Почему?
Да потому, что брат Сайрус рассказывал истории.
В аббатстве их не одобряли. В лучшем случае они отвлекали от духовного созерцания. В худшем – чтили лжебогов и заражали грехом. Но брат Сайрус давно вышел за рамки подобных ограничений. Его разум отдал швартовы. Он вечно не понимал, где находится, и эта растерянность его раздражала. Лицо монаха искажалось и краснело. Изо рта брызгала слюна. Но бывали и минуты покоя: когда он проскальзывал в подвал своей памяти, где погружался в воспоминания о юности и сказках своей бабушки. Он не помнил имен других монахов или даже молитв, которые десятилетиями были его призванием, но истории лились из него потоком, и Лазло слушал. Впитывал их, как кактус капли дождя.
На юге и востоке материка Намаа – далеко-далеко от северной Зосмы – находилась бескрайняя пустыня Эльмуталет, пересечение коей считалось искусством, отточенным немногими, и яростно охранялось от всех других. Где-то в ее пустоте расположился город, но его никто никогда не видел. Он был слухом, басней – но слухом и басней, из которых возникли чудеса, доставляемые через пустыню верблюдами, чтобы разжечь воображение людей во всем мире.
У города было название.
Мужчины, управлявшие верблюдами и привозившие чудеса, поведали название и истории, и те распространились дальше, наряду с диковинками, в дальние края, где вызывали разнообразные видения сверкающих куполов и ручных белых оленей, женщин столь прекрасных, что они растапливали разум, и мужчин, чьи ятаганы ослепляли своим блеском.
Так длилось веками. Чудесам посвящали крылья дворцов, а историям – полки библиотек. Торговцы богатели. Искатели приключений осмелели и отправились на поиски города. Ни один из них не вернулся. Город был под запретом для фаранджей – чужаков, – которых, если они и переживали переход через Эльмуталет, тут же казнили как шпионов. Но это не остановило их попытки. Стоит поставить что-то под запрет – и человек возжаждет этого как спасения своей души, особенно когда это «что-то» – источник невообразимого богатства.
Многие пытались.
Но никто не возвращался.
Над пустынным горизонтом поднималось солнце за солнцем, и казалось, что все останется неизменным. Но затем, две сотни лет назад, караваны перестали ходить. Западные аванпосты Эльмуталет – Алконость и другие – выискивали взглядом размытые жарой силуэты верблюдов, которые всегда появлялись из пустоты, но не на сей раз.
Они не приходили.
И не приходили.
Больше не было верблюдов, мужчин, чудес и историй. Никогда. Это был последний раз, когда люди слышали о запретном, невиданном, потерянном городе, и именно его тайна открыла разум Лазло как дверь.
Что же произошло? Продолжил ли свое существование город? Лазло хотел знать все. Он научился заманивать брата Сайруса в его чертог грез и собирал истории как сокровища. У него не было ничего, ни единой вещицы, но эти истории с первых секунд стали его собственным кладом золота.
Купола города, как рассказывал брат Сайрус, были связаны между собой шелковыми лентами, и дети ходили по ним как канатоходцы, прыгая с дворца на дворец в плащах из разноцветных перьев. Все двери были распахнуты, и даже клетки оставляли открытыми, чтобы птицы могли прилетать и улетать когда им будет угодно. Повсюду росли необыкновенные спелые фрукты, а на прилавках стояли торты, которые мог взять любой.
Лазло никогда не видел торта, не то что пробовал, и как-то раз его даже высекли, когда он съел сбитые ветром яблоки, в которых червей оказалось больше, чем самого плода. Эти образы свободы и процветания околдовали мальчишку. Конечно, они отвлекали от духовного созерцания, но примерно так же, как вид падающей звезды отвлекает от боли в пустом желудке. Фантазиями и ознаменовались его первые догадки, что существует другой образ жизни, кроме того, который он знал. Лучше и слаще.
Улицы города, как говорил брат Сайрус, были выложены лазуритовой плиткой и содержались в идеальной чистоте, чтобы не испачкать длинные-предлинные волосы дам, тянущиеся за ними как рулон чернейшего шелка. Грациозные белые олени ходили по улицам наравне с горожанами, а в реке плавали рептилии размером с человека. Первые назывались спектралами, и их рога – спектралисы, или просто лисы, – ценились больше золота. Вторые же – свитягоры, из розовой крови коих изготавливали эликсир бессмертия. Жили там и равиды – огромные кошки с клыками, напоминающими косы; и птицы, которые пародировали человеческие голоса; и скорпионы, чей укус придавал сверхчеловеческую силу.
А еще там были тизерканские воины.
Они орудовали мечами под названием «хрештеки», и