Центральные равнины, близ посёлка Стеинхольвег, Марчелика, 12 апреля 1935 года М.Х.

— Нет! У меня нет этих денег! — исходил на сопли фермер, прикрывая руками разбитое лицо.

Дан решил, что раз тому жалко лицо, то можно пройтись и по другим частям тела. Поэтому от души влепил по рёбрам.

— Не надо меня бить! — расстроился побитый жизнью и Даном фермер.

— Не надо обманывать нас, Хоппер! — заметил Старик, с лёгким презрением взирая на должника. — Мы знаем, что ты продал свой урожай, на который занял денег. Так не пора ли вернуть долг?

— У меня нет денег! — снова тоскливо затянул тот.

— Слушай ты, чирей на сраке! — не выдержал Дан. — Услышу это ещё раз — сломаю тебе что-нибудь, понял меня? Так сломаю, что ты, говна кусок, замотаешься лекарям платить, чтобы вылечить! Где ты, гниль, спрятал деньги?

Старик осуждающе посмотрел на Дана: подобные угрозы выглядели явным перебором. Правила игры были составлены так, что откровенное членовредительство ни в коем случае не приветствовалось.

Долг надо было именно выбить. А пытать и угрожать нанести серьёзные увечья… Не такую уж большую сумму должен был бедный Хоппер ростовщику. Хотя, конечно, жадный фермер своим упрямством напросился…

Впрочем, он и сам понял, что немножко перегнул палку — и пора бы хоть с чем-нибудь расстаться. Было видно, как фермер задумался, какой из тайников выдать касадорам, но никак не мог вспомнить своей отбитой головой, где меньше всего денег спрятал. Урожай он и в самом деле получил отличный, сбыл с немалым приработком… Но это когда берёшь деньги — они чужие. А когда отдаёшь — они свои, кровные… А кто же отдаёт кровное-то?

Дану надоело ждать, и он снова занёс кулак, но фермер поднял палец, призывая его остановиться, и обречённо выдал:

— Под ножкой кровати… Забирайте, кровопийцы…

Старик хлопнул Дана по плечу, и они направились к домику забирать долг.

Дан и Старик… Вот уже одиннадцать лет эта парочка была неразлучна. Все в номаде знали, что там, где Старик — там Дан. А там, где Дан — там Старик.

Они впервые появились вместе одиннадцать лет назад. Старик, уже тогда старый и известный касадор, прогремевший по всей центральной Марчелике, привёл девятилетнего мальчика по имени Дан в номад своего давнего приятеля, Рональда Айвери. И с тех пор эти двое путешествовали с номадом, зарабатывали деньги и просто наслаждались жизнью.

Дан вырос, возмужал — и, как считали многие члены номада, стал молчаливым отморозком. Он с детства предпочитал не спорить, а бить, не договариваться, а бить. А когда у него появился револьвер, то начал ещё и стрелять…

Впрочем, несмотря на сложный характер, Дан был верным другом и хорошим касадором, снискавшим уважение среди членов номада. Но отморозком его всё равно считали. Обнаружить на его лице улыбку было либо огромной удачей — если кто-то рассказал весёлую историю… Либо большой неудачей — если никто не травил рядом никаких баек.

Потому что если смотришь на Дана, и рядом никто не травит баек, а он смотрит в ответ и улыбается — значит, сейчас будет бить. И хорошо, если хотя бы назовёт причину до того, как прилетит первый удар. В общем, наглухо отмороженный тип — без вопросов…

Вот только рядом всегда был Старик. Никто и не помнил, как зовут Старика, кроме его немногочисленных пожилых друзей. Он прибыл в Марчелику два десятка лет назад, а вскоре заслужил славу меткого стрелка и решительного касадора. Ружья и револьверы в его руках били быстро и без промаха — без всяких специй на меткость и ускорение.

А ещё он был мудрым и умным человеком, что редко встречалось даже на Старом Эдеме. Никто не знал его прошлого. Мало кто вообще понимал, что связывает этих двоих, Старика и Дана. И, самое главное, никто даже не пытался узнать. Ведь Дан всегда мог улыбнуться, Старик прищуриться — и вопросы отпадали сами собой. Ну или Дан их отбивал наглухо. Он всё-таки был тем ещё боровом…

Впрочем, стоит отметить, что Дан, как и Старик, был ещё очень метким. И быстрым. Наверно, он мог бы посоревноваться в скорости с новым видом оружия, пулемётами — если бы, конечно, ему это было интересно.

Однако те, кто так шутил, признавали, что если бы Дан и пулемёт оказались в достаточной близости друг от друга, то пара Старик и Дан вполне могла бы разрастись до трио: Старик, Дан и Пулемёт. И последний был бы самым безобидным и добродушным членом компании — да простит Господь их невоздержанные языки за то, что в шутку наградили пулемёт душой!..

— Ненавижу собирать долги! — буркнул Дан, приподнимая кровать жадного фермера, пока Старик вытаскивал из тайника рулончик денег.

— Ты слишком близко к сердцу принимаешь то, что делаешь, Дан! — укорил его старый касадор. — Это просто работа. В ней есть свои правила. И если их придерживаться, то проблем не будет.

— Почему я, выбивая долги, должен придерживаться правил? — возмутился Дан. — Может, их стоило бы придерживаться тем, кто эти долги набирает? Взял в долг — отдай. А то рожа уже плоская, как у загорца, а деньги всё жмотит…

— Он и есть загорец, Дан!.. — ответил Старик, пересчитывая купюры. — Никто ему рожу плоской не делал, кроме матери-природы.

— Почему нас отправляют на сбор долгов? В номаде что, нет тех, кто лучше придерживается правил? — парень всё никак не мог успокоиться.

— Нас отправляют собирать долги, потому что ты ведёшь себя, как отморозок! — ответил Старик.

— Во мне корень всех бед, да? — хмуро поинтересовался Дан. — Ты тут вообще ни при чём?

— Конечно, при чём! — Старик удовлетворённо свернул изъятые деньги трубочкой и спрятал в сумку на поясе, вернув оставшиеся купюры в тайник. — Я очень убедительный и умный!

— П-ф-ф-ф!.. — Дан отпустил кровать, и та с грохотом вернулась на положенное