Из внутреннего дворика вышел под навес еще посетитель. Он нес в одной руке несколько шампуров с шашлыками, в другой – тарелку с лепешками, накрытыми салфеткой. Пучок шампуров был похож на букет коричнево-золотистых мясных гладиолусов.
Лучше надо было попросить шашлык, подумал Кореец. Кто мог знать, что шашлычник так быстро раскочегарит свой мангал? Ладно, надо парню хотя бы заказать…
В дальнем углу старички супруги крутили транзистор. Сквозь шум разрядов прорвался голос московского диктора:
«…создано и реконструировано девяносто девять олимпийских объектов…»
Потом диктор перешел к другим новостям:
«…Подслушивание телефонных разговоров в Англии приобрело столь широкие масштабы, что любая беседа по телефону фактически превращается в „интервью спецслужбам“…»
Человек с шампурами обошел столик, за которым сонно млел иранец со свой пухлой быстроглазой подружкой, поставил на столешницу тарелку, свалил грудой шашлыки и обернулся в поисках стула.
И оказался лицом к лицу с Корейцем – метра три их разделяло.
Авторучка с пляшущим счетом времени, текущая по подбородку парня минералка. Дремлющий иранец, тяжелая золотая подкова в низком вырезе платья его подруги. Где-то далеко позади – повар, подбирающий с земли зарезанных кур. Лицо человека с шампурами напротив, полузабытое, и все равно очень знакомое, лицо острое и смуглое, как перекаленный топор, – все это мелькало перед глазами Пака, сливаясь в протяжный и пронзительный визг надвигающейся опасности, крик вплотную подступившей беды.
Он сунул руку под пиджак, рифленая рукоять пистолета мгновенно, привычно легла в ладонь. Но Большой Кореец сидел. А тот – стоял. И уже скинул с тарелки салфетку, под которой лежал на сливочно-розовой поджаристой лепешке «Макаров».
И счет на секунды – более быстрые, чем те, что насекала электронная ручка, – был против Пака. Потому что стрелять сидя он не мог: прямо по линии огня перед ним был парень в куртке – он-то скорее всего и привел за собой убийцу, еще дальше – беспечный иранец и оцепеневшая от ужаса девка.
Какие отчужденные лица у убийц, успел подумать Кореец и стремительно опрокинулся назад, поднимая коленями на себя столик. Хрупкий пластмассовый щит, ничтожная преграда, отчаянная попытка Корейца выиграть хоть две секунды. Расчет на чудо. Надежда на судьбу. Мечта о спасении. Мольба о жизни. Об уходящем чуде жизни. Господи, как давешние куры. Безнадежный полет без головы… Чудес не бывает…
Пуля вошла Корейцу в грудь еще до того, как он завершил свой отчаянный кульбит, подкинула в воздухе и тяжело швырнула на доски настила.
Он уже не слышал грохота выстрела, как и своего отчаянного горлового крика:
– А-а-и-и! А-аи-и!..
И еще крик его не стих, как тупую душную немоту в кафе разрубили еще два выстрела – убийца стрелял в спину парня, зажавшего от ужаса голову руками. Парень ватно ткнулся лицом в ноги лежащего Пака, коротко захрипел и умер. На голубовато-серой, застиранной джинсе мгновенно проступили два черно-красных пятна.
Очень тихо было под навесом. Чуть слышно булькала вода в пруду, куда стекал темный ручеек из-под перевернутого стола, и там уже толкались, суетились, разевали щелястые рты сазаны. Повар с помертвевшим лицом вытянулся на раздаче рядом с официанткой, бессмысленно-судорожно запахивающей на себе грязный халат, будто она враз ужасно озябла. Никто из посетителей и не пробовал шевельнуться.
Убийца взял с тарелки лепешку, надкусил ее, проглотил кусок, бросил лепешку в воду и пошел к выходу.
Когда он проходил по мосткам, в пруду что-то громко плюхнуло, булькнуло – не то рыба плеснула, не то упало что-то. Никто из сидевших под навесом даже не обернулся.
Через минуту на шоссе послышался шум отъехавшей от «Чиройли» машины.
Из газет:
«Отъезд товарища Л. И. Брежнева из Москвы
Из Москвы на отдых отбыл Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев…»
Ехали быстро. Через ветровик в машину врывалась струя воздуха, толстая, горячая и плотная, как батон вареной колбасы. Мчались с сумасшедшей скоростью по привычке – нужды в этом никакой не было, ничего изменить уже было невозможно. А специалистов в кафе «Чиройли» и без них уже предостаточно.
Вся надежда на то, что Большой Кореец придет в себя и шепнет – зачем, почему, к кому погнал он в такую даль, среди бела дня, ничего заранее не сказал Туре, никого не предупредив…
Поля хлопчатника по обе стороны шоссе белели ровными рядами понарошечных волн, будто вечернее море, разрыхленное береговым ветерком.
– Давай-давай… – приказал Тура, скрипнув зубами.
Фигурки с кетменями всплывали и тонули в междурядьях волн, будто усталые пловцы в полосе прибоя. Оставалась лишь горячая, плоская до самого горизонта лепешка земли да бесконечные линии электропередачи, расчертившие небо геометрическими штрихами во всех направлениях под немыслимыми острыми углами друг к другу.
«Шорк, шорк, шу-шу-шу» – пели с шипением и гулом на дороге колеса. «У-у-у-гу» – утробно-низко, на одной ноте выл двигатель – в его завывающем реве была огромная сила и тупое упорство.
– А все-таки хорошо, что мы не вернули двигатель, товарищ подполковник, – заметил неожиданно Алик тоном, в котором слышалось плохо скрытое торжество. – Разве на старом мы бы держали такую скорость?
– Как не вернули? – повернулся к нему Тура.
– Завгар сказал: «Пока поезди…»
Тура помолчал, судорожно вздохнул, как всхлипнул – с ним такое случалось, когда он сдерживал в себе взрывной всплеск гнева, очень медленно спросил:
– Ты начальнику Мубекирмонтажа намекнул, конечно, что это я прошу движок?
– Да упаси Бог! – заерзал Алик. – Мне Фархад, водитель Назраткулова, сказал, что у них там на складе есть неработающий электрогенератор с новым движком…
– Это я знаю! – отрезал Тура.
– Ну да, я и сказал начальнику Мубекирмонтажа, что пока, мол, валяется исправное оборудование без дела, хорошо бы для государственного интереса снять движок, пока его не украли. Нам, пока фонды не спустили, без хорошего движка на оперативной машине – хоть стой, хоть падай…
– Да слышал я всю эту галиматью! – крикнул Тура, передразнил: – «Пока валяется… пока не украли… пока поезди…» Я же тебе приказал вернуть?
– Не успел, товарищ подполковник, – шофер Алик явно не понимал, какие серьезные последствия могли проистечь из его ловкости. – И то сказать, если б я себе взял. А то на государственную машину! Со старым двигателем мы бы сейчас знаете где были? Да и о вас я заботился, Тура Халматович! Начальник розыска области – а ездите на какой-то лохматке!…
– Завтра чтоб двигатель был в тресте!
– Слушаюсь!
Алик что-то проворчал, включил радио. Пел Шерали Джураев, которого Тура выделял среди других популярных артистов. Но сейчас казалось, что его голос будто жарко колышет облепившую со всех сторон горячую сухую массу воздуха.
Мубек объехали стороной, сэкономили километров двадцать.
Дорога впереди дымилась от жары, на асфальт было горячо смотреть. Несколько часов назад в этом туманном мареве пролетел Кореец.
«Почему Пак не сидел у меня в кабинете,