В Барселоне Потеряшка планировала задержаться три дня, а потом отправиться на север Испании. Наши планы совпадали в части Барселоны. В итоге мы провели три дня вместе, практически не расставаясь. Мы гуляли по Барселоне, ездили на велосипедах, искали фонтан Шакиры, ели кислые мандарины из центрального парка, угорали в барах, танцуя, как никогда не танцевали.
В последний день наших барселонских каникул я предложила Нине сходить в известный джаз-бар Харлем. Для меня все бары делятся на алкогольные и музыкальные. И в тех и в других могут играть группы. Но в алкогольные бары гости приходят пропустить стаканчик под аккомпанемент гитары и саксофона. В музыкальных барах, ради того чтобы остаться слушать дуэт гитариста и саксофониста, заказывают стаканчик. Харлем был из вторых.
В Харлеме чувствуешь себя сотворцом музыки, потому что граница между выступающими и посетителями бара довольно условная из-за джем-сессий. Во время джем-сессий музыканты постоянно меняются, каждый гость может поиграть в группе или спеть у микрофона. Просто подходишь, например, к пианино, когда захочешь. И предыдущий музыкант, понимая твои намерения, доигрывает вариацию и уступает тебе место.
Публика там подбирается тоже необычайно талантливая. Можно спокойно общаться с соседом за барной стойкой. По профессии он журналист или инженер. Вы говорите о чем-то, а потом начинается джем. Он извиняется за прерванный разговор. Отставляет пиво в сторону, встает со своего барного стула, проходит к сцене и садится за фортепиано. Вы слышите импровизацию на тему Чаттануги-Чу-чу в исполнении вашего соседа-журналиста или соседа-инженера и диву даетесь. А потом он идет к микрофону. Оказывается, что он еще и поет. Окончив концертную деятельность, он скромно возвращается к барной стойке и допивает свое пиво. Такие дела.
Итак, мы прошлись по переулкам ночной Барселоны и протиснулись в небольшое помещение Харлема. Народу было битком. Нина озиралась по сторонам с ностальгической улыбкой человека, с которым случилось дежавю, а потом сказала: «Кажется, я здесь была!». Оказалось, что ее мама была продюсером испанской джазовой группы. Когда Нине было три года, они с мамой жили в Испании, группа часто играла в Барселоне и непосредственно – в Харлеме. Нина, будучи трехлетней малышкой, устраивала балы кукол на полу Харлема во время репетиций. В тот вечер повзрослевшая Нина знатно танцевала на этом самом полу. Русская показала бразильянке бар в Испании, в котором бразильянка, будучи маленькой, играла в куклы.
Это было какое-то невероятное совпадение, красивое, как узоры калейдоскопа, и трогательное, как искренность ребенка.
На следующее утро я пошла провожать Нину на поезд. По дороге Нина обмолвилась, что она через месяц будет работать волонтером в буддийском монастыре рядом с Лиссабоном в городе Синтра. Я планировала через месяц быть уже в открытом океане на лодке, которая идет на Карибские острова. Я сказала Нине, что мечтаю побывать в Бразилии. Она ответила: «Ты должна приехать в Бразилию, когда там буду я. И ты будешь жить в моем доме».
Мне было очень грустно с ней прощаться, потому я ухватилась за эту идею как за спасательный круг. У меня появилась уверенность: что бы со мной ни случилось, я знаю место на другом континенте, где мне будут рады. Мы обнялись со слезами на глазах и тихой радостью в сердце. Поезд уже мчал Нину на север Испании, когда я забросила рюкзак на спину и отправилась вон из города, чтобы начать автостоп к Гибралтарской скале.
Автостоп с дедулей. Таррагона
Честно говоря, на тот момент я путешествовала автостопом только один раз в жизни на трассе Москва – Санкт-Петербург. Прожженные автостоперы называют эту трассу «автостоп для чайников». Каждая вторая машина идет до Санкт-Петербурга, каждая третья готова подхватить тебя. Кроме того, тогда я путешествовала вдвоем с американцем, который собаку съел в автостопе. Он был большой и сильный, и с ним я ничего не боялась. До Санкт-Петербурга мы сменили всего две машины: доброго таксиста и сумасшедшего водителя грузовика. Водитель грузовика был лыс, двухметров, говорил на пяти языках, обожал проституток, еду и свободу именно в такой последовательности. Прямо под Питером у нас пробило колесо, и водитель вместе с моим товарищем-американцем его меняли. Несмотря на это, до Санкт-Петербурга мы добрались очень быстро: утром мы выехали из Москвы, а вечером того же дня были в Питере. Неплохо для первого раза.
Теперь мне предстояло выйти на трассу в одиночестве. Я слышала, что автостоп в Испании хуже питания африканских детей. Испанцы лучше будут возить воздух. Никто не понимает идеи разделить свою машину с незнакомцем или незнакомкой, даже если свободных сидений в машине навалом. Я решила проверить это на себе, потому что очень люблю идею автостопа. Во-первых, это про людей и взаимовыручку. Ну серьезно, если нам по пути и у меня есть свободное место в авто, почему не подбросить человека? Во-вторых, это про доверие. Я люблю людей и хотела бы жить без страха угрозы своему существованию от какого-нибудь другого индивида, где бы я ни находилась. В-третьих, когда у меня много энергии, автостоп – это весело. Можно проехаться с бизнесменом, сапожником, фермером, режиссером и музейным работником за один день и набраться новой музыки, лексикона, названий книг, имен комиков и историй из чужих жизней.
В теории все было гладко, но на практике я дико стеснялась и боялась начать свой первый одиночный автостоп. У меня не было знания испанского, таблички с названием города и, что самое главное, смелости выйти на автобан с поднятой рукой. Я достала из потаенного кармана золотое колечко, похожее на обручальное, и надела его на безымянный палец правой руки для безопасности. Не знаю как, но, говорят, это работает на подсознательном уровне.
Вокруг меня был урбан. Заводы тянулись к солнцу нагромождениями труб разных диаметров и длин, квадратные коробки складов серыми кубиками лежали до горизонта, заспанные люди в синих робах и оранжевых пластмассовых касках что-то грузили, где-то подвозили товар, с кем-то ругались. Мимо пролетали трейлеры и легковушки, велосипедисты и бегуны. Солнце стремилось в зенит. Надо было действовать. Я вышла на трассу в сторону Валенсии. Буквально через три минуты возле шиномонтажа мои глаза встретились с глазами старичка на старом маленьком «Фольксвагене». Увидев мое замешательство,