Дар слов, неведомый уму,

Мне был обещан от природы.

Он мой. Веленью моему

Покорно все. Земля и воды,

И легкий воздух, и огонь

В одно мое сокрыты слово.

Но слово мечется, как конь,

Как конь вдоль берега морского,

Когда он бешеный скакал,

Влача останки Ипполита

И помня чудища оскал

И блеск чешуй, как блеск нефрита.

Сей грозный лик его томит,

И ржанья гул подобен вою…

А я влачусь, как Ипполит

С окровавленной головою,

И вижу: тайна бытия

Смертельна для чела земного,

И слово мчится вдоль нея,

Как конь вдоль берега морского.

1934

• Четкий шаг от края крышиК божествам воздушным в гости,И осенний ветер дышитНа раздробленные кости.
• Так, напруженной спиральюПеревивши миг и век,Уж не бродит за печальюИ за болью человек.
• И, глумясь над ним, напрасноСобираются вокруг.Он очищен жертвой краснойОт друзей и от подруг.
• Ты отравленного хлебаПредлагал ему затем ли,Чтобы он забыл про небо,Орошая потом землю,
• Чтобы сердце поседело.Ведь избавил только воздух,Как стрела из самострела,Он сокрылся в черных звездах.
• Там, как с другом, с метеоромНадэфирный путь деля,Он ему укажет взором:Вот сестра моя — земля.

1934

• Каждый день так взволнованы зори.И одна неустанно зоветЗа тайгу, на далекое море,На туманный и мглистый восход.
• А другая, из розовых светов,Поцелована смертью в уста.И под ней лишь могила поэтовДа Казанский собор без креста.
• Дует ветер с востока, он свежий.Скоро ичиг обует нога.Скоро кровью людской и медвежьейБудет мыться святая тайга.
• Там, в Охотском неласковом море,Я доверю свой путь кораблю.Я молюсь на восточные зори,А о западных только скорблю.

1934

• Искаженный образ ночиТолько в мертвом сердце есть,Только с мертвыми бормочет,А живому непонятныВ бормотанье черном пятнаИ разорванная весть.
• Это звезды или копья?Там прожектор или пламя?Память спуталась в отребья,Разорвавшись пополам.Только образ ночи с нами.Образ ночи по углам.
• Как совсем чужому верить,С кем о мертвом говорить,Что мечтать о непонятномИ, не помня об обратном,В неприкаянные двериНе стучаться, а входить?
• Не просил об этом Бога.Без того чужого много,Без того гряда порогаНеприглядна и темна.Так, один, нахмурясь строго,Он глядел в окно острога,Как вверху горит луна.

1935

• На грани мятежа ко мне явились гости.Тогда на лезвии холодного ножаМы выпили вино и проиграли в кости,Что проиграть могли на грани мятежа.
• Так веселимся мы, беспомощны и наги,Пещерною золой взволнованы умы,И кровью мамонта, и светлой кровью брагиМы пьяны в этот век — так веселимся мы.
• Но все растет беда, ее не проигралиНи мы и ни они, нигде и никогда.Вот разбудил затвор упругим треском сталиЕе глухих богов — и все растет беда.
• Смыкается заря над поздним вертоградом.Допьем свое вино, о жизни говоря,И выйдем посмотреть, как горным водопадомВкруг нашей гибели смыкается заря.

1935

• Крепко замкнутые ставниНе смеются и не плачут,Ибо помнят о недавней,Но славнейшей наипаче.
• И иначе не могли бы,Разве делают иначе,Раз детей выводят рыбыВ ворохах костей казачьих.
• О недавней, о последнейПамять темную храня,Не спеша, идет к обеднеПавших воинов родня,
• А в вечернем полумракеУ дорог и бездорожийГрустно воют их собаки,Потому что помнят тоже.

1935

• Возле сердца бродит скукаИ стреляет в нас из лука.Попадает в сердце нам,И стекает кровь по дням.
• Дни, окрашенные красным,Не должны пропасть напрасно.Этих дней пустую грустьЯ запомнил наизусть.
• Встало «Нет» над сердцем пригвожденным,Искаженным светом рвет эфир,И тоскует стадом оскопленным,Стадом полоненным, дольний мир.
• Холодно, и в парке побелелиВетви лип и барельефы ваз.Тот же иней лег в моей постелиВ первый раз подумавшем о Вас.

1935

• Как только я вдруг вспоминаюТаежную ночь и ветра,Байкал без конца и без края,Дымок голубой от костра,Гольцов величавые дали.Ручьи на холодных камнях,То сердце болит от печалиИ слезы в сомкнутых глазах.
• Там небо туманами щедро.Там гнется под ношей спина,Но там высочайшие кедры,Там воды вкуснее вина.Там в шорохе сосен таежныхЯ древнюю слышал мольбуК тому, кто мятежной, тревожнойИ страшною сделал судьбу.
• Смотри, мой дорожный товарищ,Как в сопках пылает закат,В нем заревом древних пожарищКитайские веси горят.Смотри, на сосне от удараПрозрачная стынет смола —Так плакали девы ОтрараНад замком, сгоревшим дотла.

1937

• В чужих словах скрывается пространство:Чужих грехов и подвигов чреда,Измены и глухое постоянствоУпрямых предков, нами никогдаНевиданное. Маятник столетийКак сердце бьется в сердце у меня.Чужие жизни и чужие смертиЖивут в чужих словах чужого дня.Они живут, не возвратясь обратноТуда, где смерть нашла их и взяла,Хоть в книгах полустерты и невнятныИх гневные, их страшные дела.Они живут, туманя древней кровью,Пролитой и истлевшею давноДоверчивых потомков изголовья.Но всех прядет судьбы веретеноВ один узор; и разговор столетийЗвучит как сердце, в сердце у меня.Так я двусердый, я не встречу смерти,Живя в чужих словах, чужого дня.

1936

• Мглистый свет очей во мгле не тонет.Я смотрю в нее, и ясно мне:Видно там, как в пене бьются кони,И Москва в трезвоне и огне.
• Да, настало