НАСТОЯЩЕЕ

4 августа 1995 года

– Прекрасно, – сказал Трой. – Беру.

– Но ты же не видел остальные. – Я стояла возле широких раздвижных стеклянных дверей, готовая показать ему личный бассейн на крыше.

– Не нужно. – Остановившись за моей спиной, он встретился взглядом с моим отражением в стекле. – Мне тут нравится. – И, понизив голос, добавил: – Очень.

От моего дыхания стекло запотело. Целую жизнь назад, когда мы стояли вот так же, я к нему обернулась.

Думаю, возможно, тогда это и началось.

– Зачем ты это делаешь? – спросила я.

Он начал играть моим локоном.

– Я до смерти хочу поцеловать тебя.

Но он не поцеловал меня. Я выпадала из круга свободных, доступных девиц. Он хотел меня, но ему требовалось, чтобы я сама открыла эту дверь, осознанно, по собственной воле.

Впусти меня.

Я отвернулась.

– Так что, я заполняю предложение о покупке?

– Пожалуйста, – он произнес это с интимной интонацией.

Я представила его рядом, ожидающего касания моих губ, пальцев, языка.

У меня дрожали руки, пока я отыскивала нужный документ в стопке. Это была шестая квартира, которую мы смотрели после отъезда Боба.

Переделанный из столетнего складского здания, с десятиметровыми бревенчатыми потолками, стенами из полированного кирпича, автоматическими жалюзи на окнах, лифтом для спуска в персональный гараж, этот пентхаус-лофт с двумя спальнями, библиотекой и личным гимнастическим залом представляет собой одну из самых больших и самых потрясающих квартир в городе.

Я вспомнила, как прочла это объявление и сразу подумала, что оно подойдет идеально. И, может быть, – ну может быть – тогда я избавлюсь от Троя. Каждый час, что мы проводили вместе, только усиливал мои опасения. Запах его кожи, форма его ногтей, легкие перемены интонаций в его голосе – успешный бизнесмен, очаровательный плохой парень, чувственный любовник. Глядя, как он ест, говорит, улыбается, шутит, я понимала, почему женщины штабелями падали к его ногам. Ненасытная жажда жизни, непоколебимая уверенность, темный, опасный шарм, таящийся под слоем искренней игривости.

– Значит, договорились. – Я начала выключать везде свет.

Вот и все. Мы нашли ему жилье. Я почти спаслась невредимой.

Мы спустились вниз в частном лифте. Тесное пространство хуже всего. Машины, гостевые ванные, подсобные комнаты, гардеробные. Я везде заходила с Троем, показывая ему то одно, то другое. Но уже скоро смогу вздохнуть свободно.

– Через три дня я уезжаю в Нью-Йорк. Если бы мы могли закончить до тех пор, было бы отлично, – сказал он, когда двери раскрылись.

– Сделка не может быть закрыта раньше двух месяцев. Это в случае, если наше предложение примут.

– Примут. Я хочу его. Чего бы это ни стоило. – Прежде чем попрощаться, он проводил меня к моей машине.

Сев в машину и закрыв дверцу, я потерла виски. Напряжение от необходимости держать себя в руках, когда Трой рядом, изматывало меня.

От стука в окно я чуть не подпрыгнула.

Он вернулся. Ну что там еще?

– Я только что понял, что теперь официально живу в этом городе, – сказал он. – Полагаю, это стоит отметить.

– Трой, я не могу.

– Не можешь? – Он быстро взглянул на меня. – Мне нравится это «не могу». Это гораздо лучше, чем «не буду».

– Не могу и не буду. Какая разница?

Он выпрямился, но его улыбка выглядела подозрительно обескураживающей. – Увидимся, когда я вернусь, Шейда.

29 сентября 1995 года

– Пока, Шейда! Хороших выходных.

– И тебе. – Я помахала Сьюзен, набрала код охраны и заперла за собой дверь.

Возле меня остановился темный седан. Водитель опустил стекло.

– Шейда.

Я заглянула в машину.

– Трой? Что ты тут делаешь?

– Садись. – Он приоткрыл дверцу.

– Я иду домой.

– Это ненадолго.

– Что-то случилось? – спросила я. Сделка по продаже лофта прошла без сучка без задоринки.

– Нет. – Он позвенел передо мной ключами. – Только что забрал их у адвоката. Ну ты, наконец, сядешь, прежде чем этот Халк из машины сзади решит разобраться со мной?

Я поглядела на машину, стоящую за ним. Мысль о том, что мускулистое, почти двухметровое тело Троя будут трясти и валять, как в субботнем утреннем мультике, была приятна, хоть и притянута за уши.

– Почему мне кажется, что тебе нравится эта идея? – сказал он.

– Чего ты хочешь? – спросила я, садясь в машину.

– Я привез тебе кое-что, – ответил он, указывая на заднее сиденье.

Я увидела круглую коробку, перевязанную ленточкой.

– Что это?

– Нечто, требующее немедленного внимания. – Он отъехал от тротуара и вырулил на шоссе.

– Куда мы едем?

– Может, ты закончишь с этой сотней вопросов и успокоишься?

Откинувшись на сиденье, я стала смотреть в окно на проносящийся мимо поток красно-желтых огней. Это было легче, чем любоваться на то, как Трою идет кожаная куртка. Через несколько минут он съехал с шоссе и свернул в тихий парк.

– Пойдем. – Он схватил коробку и привел меня к большому пруду, в котором отражались яркие кроны растущих по берегу деревьев. Мы поднялись на холм, где с небольшой поляны открывался вид, от которого захватывало дух.

– Вау. – Я любовалась переливчатым серебром реки Дон, текущей по долине в обрамлении золотых дубов, кленов и берез. – Как будто мы вообще не в городе. Как ты нашел это место?

– Я бегаю тут по утрам, – ответил он. – Вот. – Он протянул мне коробку. – Небольшой сувенир для тебя. Прежде чем откроешь, загадай желание.

– Что?

– Закрой глаза, загадай желание и потом открывай.

– Это глупо, – сказала я.

– Делай.

Сделав глубокий вдох, я закрыла глаза. Потом развязала ленточку и заглянула внутрь.

Яркий всплеск красного трепета изнутри.

– Господи! – я захлопнула крышку. – Это… Это что, бабочка?

Он улыбнулся моему восторгу.

– Ну и что я должна с ней делать?

– Ты должна ее выпустить.

Я снова заглянула в коробку. – Это монарх! Я в жизни не видела, что они бывают такого цвета. Где ты его нашел?

– Я гулял в поле, заросшем дикими цветами, и увидал его. И знаешь что? При мне как раз оказался мой сачок.

– Трой.

– Ну я сделал несколько звонков.

– Но зачем?

– Помнишь, как мы встретились в первый раз? На тротуаре возле дома Боба?

– Да!

– Я наврал. Не было никакой бабочки. Я все выдумал.

– И зачем ты это сделал?

– Потому что ты собиралась убежать, а я хотел, чтобы ты осталась.

Мое сердце замерло, а потом