большинство ее занятий, но представляла собой всего лишь невзрачные уютные комнаты над магазином одежды, в которых всегда можно было найти запас чипсов и протеиновых батончиков Дарлингтона. Здесь можно было перекантоваться и по-быстрому подремать на продавленном диване. Il Bastone было нечто особенное – трехэтажный особняк почти в миле от центра кампуса, служивший главной штаб-квартирой «Леты». Этой ночью во всем доме горел свет, и Окулус ждала ее с подносом чая, бренди и сэндвичами. Такова была традиция, хотя Алекс являлась не за тем, чтобы перекусить. Но ценой всей этой роскоши было общение с Окулус, а нынешней ночью она бы просто не вынесла напряженного молчания Доуз. Уж лучше вернуться в общагу, воняя ночной работой.

Алекс перешла улицу и срезала путь через ротонду. Было непросто заставить себя не оглядываться. Ее не покидали воспоминания о Серых, стоящих у границы круга со слишком широко распахнутыми ртами – черными безднами, из которых доносилось низкое жужжание насекомых. Что случилось бы, если бы перила сломались, если бы меловой круг не выдержал? И что их спровоцировало? Хватило ли бы ей силы и знаний, чтобы их удержать? Pasa punto, pasa mundo.

Алекс поплотнее запахнулась в пальто, пряча лицо в шерстяной шарф и ощущая собственное влажное дыхание, и поспешила назад мимо библиотеки Бейнеке.

«Если тебя запрут здесь во время пожара, весь кислород откачают, – утверждала Лорен. – Чтобы защитить книги».

Алекс знала, что это брехня. Ей сказал Дарлингтон. Он знал правду обо всех ипостасях этого здания: оно построено в соответствии с платоновским идеалом (здание – храм) с использованием тех же пропорций, которые некоторые наборщики применяли для своих страниц (здание – книга), а его мрамор добыт в Вермонте (здание – монумент). Вход сделан таким образом, чтобы одновременно туда мог войти только один человек: он должен пройти через вращающиеся двери, как проситель. Она помнила, как Дарлингтон надевал белые перчатки, чтобы листать редкие манускрипты, как его длинные пальцы благоговейно покоились на странице. Лен так же обращался с наличными.

В Бейнеке была тайная комната на… она не могла вспомнить, на каком этаже. А если бы вспомнила, не пошла бы туда. Ей не хватило бы смелости спуститься во внутренний двор, особым образом прикоснуться к окну, войти в темноту. Это место было дорого Дарлингтону. Более волшебного места не существовало. И нигде больше во всем кампусе она не чувствовала себя такой самозванкой.

Алекс потянулась к мобильнику, чтобы свериться с часами, надеясь, что еще не сильно больше трех. Если успеть помыться и уснуть к четырем, она сможет поспать еще добрых три с половиной часа, перед тем как снова встать и бежать на испанский. Подобными расчетами она занималась каждую ночь, каждую секунду. Сколько у нее времени на работу? Сколько на отдых? Цифры никогда не сходились. Она едва сводила концы с концами, растягивала бюджет, ей всегда немного не хватало, и паника следовала за ней по пятам.

Алекс взглянула на светящийся экран и выругалась. Ее завалили сообщениями. Перед предсказанием она перевела телефон в беззвучный режим, а потом забыла включить звук.

Все сообщения были от одного человека – Окулус, Памелы Доуз, аспирантки, которая поддерживала порядок в обителях «Леты» и была их научной сотрудницей. Пэмми, хотя так ее звал только Дарлингтон.

«Перезвони».

«Перезвони».

«Перезвони».

Сообщения приходили с промежутком ровно в пятнадцать минут. Либо Доуз придерживалась какого-то протокола, либо была еще более дерганой, чем предполагала Алекс.

Алекс подумывала просто проигнорировать сообщения. Но была ночь четверга, ночь, когда проходили встречи обществ, а это означало, что какое-то мелкое дерьмо что-то натворило. Откуда ей знать, может, эти придурочные оборотни из «Волчьей морды» превратились в стадо буйволов и затоптали кучку студентов из Брэнфорда.

Она зашла за одну из поддерживающих куб Бейнеке колонн, чтобы укрыться от ветра, и набрала номер.

Доуз взяла трубку с первого же гудка.

– Говорит Окулус.

– Отвечает Данте, – сказала Алекс, чувствуя себя идиоткой. Данте – это она.

Дарлингтон был Вергилием. Предполагалось, что иерархия «Леты» останется таковой, пока Алекс не доучится до последнего курса и не станет Вергилием сама, чтобы наставлять своего преемника-первокурсника. Когда Дарлингтон называл ей их кодовые имена, которые величал постами, она кивала и зеркалила его легкую улыбку, притворяясь, что оценила шутку. Позже она погуглила их и узнала, что Вергилий был проводником Данте, когда тот спускался в ад. Опять юмор Дома Леты пропал впустую.

– В комплексе Пейна Уитни нашли тело, – сказала Доуз. – Центурион на месте.

– Тело, – повторила Алекс, спрашивая себя, не повлияла ли усталость на ее способность понимать обыкновенную человеческую речь.

– Да.

– Типа мертвое тело?

– Да-а, – Доуз явно старалась, чтобы ее голос звучал спокойно, но у нее перехватило дыхание, и единственный слог превратился в музыкальное заикание.

Алекс прижалась спиной к колонне, ощущая через пальто холод камня. На нее нахлынула волна злого адреналина.

«Ты издеваешься?» – захотелось спросить ей. Такое у нее сложилось впечатление. Что ее пытаются наебать. Она словно вернулась в прошлое, когда была странной девочкой, которая разговаривала сама с собой и так отчаянно мечтала завести друзей, что согласилась, когда Сара Маккинни взмолилась: «Встретишься со мной в «Тре мучачос» после школы? Я хочу посмотреть, сможешь ли ты поговорить с моей бабушкой. Мы раньше часто туда ходили, и я очень по ней скучаю». Девочкой, которая одиноко стояла перед входом в самый дерьмовый мексиканский ресторан в самом дерьмовом фудкорте в Долине, пока ей не пришлось позвонить маме и попросить ее забрать, потому что никто так и не пришел. Разумеется, никто не пришел.

«Это реальность», – напомнила она себе. И, кем бы ни была Памела Доуз, она явно не стерва вроде Сары Маккинни.

А значит, кто-то умер.

И она, Алекс, должна что-то предпринять?

– Эм, это был несчастный случай?

– Возможно, убийство, – голос Доуз звучал так, будто именно этого вопроса она и ждала.

– Окей, – сказала Алекс, потому что понятия не имела, что еще сказать.

– Окей, – неловко ответила Доуз. Она произнесла свою ключевую реплику и теперь готовилась сойти со сцены.

Повесив трубку, Алекс еще немного постояла в унылом, ветреном молчании пустой площади. Она забыла не меньше половины из того, чему Дарлингтон пытался научить ее перед исчезновением, но об убийствах он точно не рассказывал.

Она не знала, почему. Если вы собираетесь вместе в ад, то почему бы не начать с убийств.

2

Прошлая осень

Дэниел Арлингтон гордился тем, что готов ко всему, но, если бы ему пришлось подобрать слова для описания Алекс Стерн, он бы назвал ее неприятным сюрпризом. В голову ему приходило множество определений, но ни одно из них не было вежливым, а Дарлингтон всегда старался быть вежливым. Если бы его вырастили родители – дилетант-отец и болтливая, но остроумная мать, – возможно, он имел бы другие