— Она встречалась с хоккеистами и раньше, — сказала я. — Ты не думал, что она просто подбивает к тебе клинья?
— Джоселин? — он наморщил лоб. — Нет. Мы уже обсуждали это, ну, не про нас конкретно, — парень прочистил горло. — Одно из условий подписания контракта — я не должен ни с кем встречаться.
— Прости, конечно, но это полный бред.
Он пожал плечами:
— Я понимаю ее. Рики Андерл подписал с ней контракт пару лет назад, влюбился и разорвал контракт в середине сезона, чтобы уехать в Южную Америку. А он подавал большие надежды.
— Но любовь отвлекла его.
— Думаю, да. Она на этом очень обожглась, поэтому теперь ее сильно волнует личная жизнь игроков, с которыми она собирается подписать контракт.
— Но у тебя ведь никого нет. В чем тогда проблема?
— Нет никаких проблем, просто это сложный карьерный путь. Она права, когда говорит, что мне надо сосредоточиться на игре, особенно на данном этапе моей карьеры.
— Я имею в виду, что хоть я и не люблю хоккей, но твое лицо везде мелькает, значит у тебя все в порядке.
— Ты не любишь хоккей?
— Я из Лос-Анджелеса! Я вижу снег только в подарочных шарах, которые продают перед Рождеством.
Райан рассмеялся:
— Ладно, сейчас я, так скажем, на перепутье, и моя карьера может пойти в любую сторону — вперед или назад. Если я сосредоточусь и преуспею — лишь небо предел. Или я могу все испоганить и уже завтра пойти работать в «Старбакс». Не... — он запнулся и продолжил: — Н-н-нее то чтобы с индустрией быстрого питания что-то не так.
— Не беспокойся. Я работаю в индустрии быстрого питания и никому не пожелаю такого. Для меня это все временно. Я учусь на бухгалтера.
Он удивился:
— Правда? Я был уверен, что ты занимаешься чем то… другим.
— Надеюсь, это был комплимент, потому что я вовсе не хочу быть бухгалтером, но мой отец был непреклонен и сказал, что я ничем другим не смогу заниматься, пока не получу диплом.
— Чем тебе нравится заниматься, Энди? — то, как он задал этот вопрос, говорило мне, что он нашел свою страсть и занимался любимым делом, и точно знал, о чем спрашивал. Когда он говорил о хоккее, у него горели глаза, акцент на слове «нравится» подчеркивал важность этого слова. — Если бы ты могла делать что угодно, что бы это было?
— Мне нравится смешить людей, — призналась я, удивляясь собственной честности. — Я работаю на папу, чтобы стать комиком.
— Теперь мне все ясно. У тебя все получится!
Я моргнула и посмотрела вниз, удивленная тем, насколько важны были для меня его слова поддержки. Всю жизнь все вокруг говорили мне, что я не смогу ничего добиться в индустрии развлечений, особенно в области, где доминируют мужчины.
Даже мой папа, который изо всех сил старался показать свою любовь ко мне, порой весьма странными способами, недвусмысленно пояснил, что я должна получить образование на всякий случай.
Я понимала его, потому училась, как он и сказал. Но в его словах присутствовал скрытый смысл: тебе не удастся преуспеть в том, что ты любишь делать, Энди, поэтому найди что-нибудь, что позволит тебе оплачивать счета.
— Эй, я понял, — произнес Райан. — Никто не должен зарабатывать деньги игрой в хоккей, но посмотри на меня. У меня получилось, а раз у меня получилось, то и у тебя получится.
— Но я не хочу играть в хоккей, — ответила я, улыбаясь. — Я хочу стать стендап комиком...
Он улыбнулся в ответ:
— Когда ты поняла, что это именно то, чем ты хочешь заниматься?
— Сложно объяснить. Мне кажется, я была рождена для этого. Я никогда не выбирала и не решала: быть комиком или не быть. Однажды я поняла, что мне это нравится, поэтому выбор был простым. Некоторое время это просто было во мне, и все вокруг говорили, что у меня талант.
Он кивнул, значит в курсе, что это такое:
— Я на всю жизнь запомнил момент, когда впервые встал на коньки. Это просто волшебство, магия — найти то, что любишь. Любишь непорочной, чистой любовью.
— Не знаю, насколько непорочна комедия, — сказала я, смеясь. — Но я поняла, что ты имеешь в виду. У вас подвешен язык, мистер Пирс.
— Это не единственное, в чем я хорош.
Я смотрела на него, пока тянулась к бокалу красного вина:
— В самом деле?
— Я имел в виду хоккейную клюшку.
— Конечно.
— На льду. — Райан сделал глоток из своего бокала, посмотрел на мой, который, по загадочному стечению обстоятельств, уже был наполовину пуст всего после пары маленьких глоточков, и подлил мне вина. — Ты так и не сказала, когда решила стать комиком.
— Когда мне было пять, мой дед умер, — начала я, постукивая пальцами по бокалу. — Я была достаточно взрослой, чтобы помнить, как сильно его любила, и достаточно взрослой, чтобы чувствовать боль от осознания того, что он больше никогда не вернется.
Райан взял меня за руку и сжал ее:
— Мне жаль.
Я кивнула:
— На похоронах мы все сидели за столом, и моя мама… это был первый раз, когда я видела, как она плачет, она буквально содрогалась от рыданий, она была такой грустной.
Райан водил пальцем по моей ладони:
— Энди, мне так жаль.
— Все в порядке, я помню тот день, как будто это было вчера. За столом после церемонии я пошутила, что дедушка гордился бы, что на его поминках есть хот-доги, и все засмеялись, даже мама.
Я медленно выдохнула воздух, который держала в себе, пока рассказывала, и была слегка шокирована тем, насколько больно вспоминать об этом, хотя прошло уже много лет. Прикосновение Райана помогло, и я продолжила:
— Я никогда не забуду звук ее смеха в тот день, а еще — свои чувства при виде собственной семьи, улыбающейся от моей шутки, когда ничто другое не могло заставить их улыбнуться.
Я замолчала, Райан крепче сжал мои руки.
— У тебя все получится, Энди, — сказал Райан. — Я тебя едва знаю, но чувствую, что у тебя все получится.
— Откуда ты знаешь?
— Ты слишком упрямая, чтобы сдаться, — сказал он, улыбаясь. — Я знаю, потому что сам такой же.
Я рассмеялась, но как-то грустно. Райан разбередил старые раны, и они все еще не перестали кровоточить:
— Я надолго забыла о своей мечте. Когда училась в школе, мне хорошо давалась математика, все мои учителя говорили мне стать аналитиком, бла, бла бла…
— Что случилось?
— Несколько лет назад