— Хочешь усидеть задницей на двух стульях? — уточняю, все еще не понимая, чего он от меня хочет.
— Именно, — подтверждает он.
— А от меня ты чего хочешь? Найти тебе милую провинциальную девушку, которая будет наваривать тебе борщи и с немым обожанием ждать дома? — я морщусь, представляя эту картину.
— Не угадала, Соня. Я хочу, чтобы милой провинциальной девушкой стала ты. Можно без борща и немого обожания, — он улыбается во весь рот, а я не могу сдержать эмоций.
Обычно собранная и знающая как себя вести, сейчас я втягиваю носом воздух и со всех сил пытаюсь держать себя в руках.
— Спокойнее, крошка, не нужно изображать слониху в период сношения, — он отшучивается, чем еще больше выбешивает меня.
— Да как ты… как ты вообще смеешь мне такое предлагать, Байрамов. Ты кем себя возомнил? Чтобы я потратила свою молодость на тебя и все только потому, что ты хочешь наследство? — слова льются из меня как из радио. Я едва способна правильно излагать свои мысли, но сейчас чувствую именно так.
— Если бы ты дослушала, Соня, ты бы поняла, что я предлагаю тебе не потратить свою молодость, а провести ее с удовольствием. Мне нужна жена, тебе нужны деньги, верно?
— Допустим.
Я чуть спокойнее воспринимаю его дальнейшие слова и просто киваю, когда он объясняет мне суть нашего “брака”.
— То есть погоди, — останавливаю его на полпути, — тебе нужна жена для прикрытия перед дедушкой?
— Бинго, Принцесса, — кивает он. — Я готов выделять тебе деньги на тусовки, одежду, на все, что ты хочешь, а ты взамен прикрываешь мою задницу перед дедушкой и строишь из себя счастливую жену одного из самых завидных холостяков страны.
— Это ты что ли завидный?
По его побагровевшему от злости лицу понимаю, что перегнула, но что он в самом деле? Ну да, красив, умен, его знает полстраны, но это же еще не значит, что я должна пищать от восторга и бросаться ему на шею.
— Слушай, Соня, — он встает. — Я даю тебе время подумать до завтрашнего утра. Мне некогда возиться с тобой. До свидания.
Я не успеваю понять, как он покидает мой кабинет. Все, на что я способна — смотреть на то, как он стремительно идет на выход и скрывается за дверью. Я же всерьез задумываюсь над его предложением. Не хочу скрывать того, что моя ситуация плачевна. Отец напрочь отказался содержать меня и отправил на работу. Срок аренды квартиры подходит к концу и вот уже через неделю мне нужно будет внести пятьдесят тысяч за съем или же найти что-то подешевле и съехать.
Честно, я искала. Шерстила интернет-предложения и даже газеты, но ничего приличного и дешевого найти на смогла. Был один вариант жить бесплатно в роскошной, почти королевской квартире, но с хозяином. И все бы ничего, если бы в качестве хозяина выступала пожилая бабушка или даже злая тетка, а не мужчина в возрасте с пивным брюшком, к тому же не словянской внешности.
Решаю, что могу подумать о предложении Байрамова позже. Открываю ноутбук и утыкаюсь в экран. Сосредоточиться получается спустя полчаса, а через два я выполняю рабочую норму и даже чуточку больше. В конце дня прощаюсь с коллегами и покидаю здание компании. Сажусь в маршрутку (да-да, отец даже машину отобрал) и еду домой.
Предложение Тимура уже не кажется мне таким устрашающим, но я решаю не принимать его. В конце концов, у меня все не так плохо. Найду квартиру подешевле. Да, не такие хоромы, зато почти чистую, с ванной и горячей водой. Да и район можно выбрать поближе к работе. С этими мыслями засыпаю, а на утро встаю с приподнятым настроением.
С предвкушением облома для Тимура Байрамова я еду на работу, захожу в компанию и сталкиваюсь на ресепшене с отцом.
— Папа? Ты что здесь делаешь? — спрашиваю я, но тут же затыкаюсь, потому что выражение его лица не предвещает ничего хорошего.
— Что я здесь делаю? — зло выдает он. — Я тебе покажу, что я здесь делаю. Ну-ка пошли, — папа хватает меня под руку и тянет на выход, но я останавливаюсь и вырываю руку.
— Мне нужно на работу. Я не могу опаздывать.
— Я уже отпросил тебя у Генриха Илларионовича, Соня, так что пошли.
Опускаю голову и иду за отцом, потому что если он с утра пораньше приехал на другую часть города и отпросил меня у начальника, значит, дело серьезное. Папа запихивает меня в автомобиль, закрывает дверь и садится рядом. Он заводит машину, и мы выезжаем из парковки.
— Пап, что происходит? — решаюсь спросить, но вместо ответа слышу:
— Просто помолчи, Соня.
Я обиженно надуваю губы и отворачиваюсь к окну. Вот так всегда. Папа практически никогда не дает мне права голоса. Что бы я не делала, я всегда неправа. И сейчас я не знаю, в чем провинилась. Вот уже три недели я живу отдельно от родителей, три недели не беру у них денег, за исключением десяти тысяч, которые отец отправляет мне ежемесячно, и не устраиваю тусы в нашем огромном доме, где в последнюю вечеринку разбили вазу, стоимость в тридцать тысяч долларов.
Мы выходим у любимого папиного ресторана, заходим внутрь и нас тут же провожают к отдельной кабинке. Едва за официантом закрывается дверь, папа берет в руки меню, пролистывает его, выбирая блюда, после чего нажимает на кнопку и к нам приходят, чтобы принять заказ. Отец быстро говорит наименования дорогих блюд, смотрит на меня, но я лишь мотаю головой и прошу:
— Апельсиновый сок.
— И “Цезарь”, — бросает официанту, не желая мириться с моим выбором даже в этом.
Я закатываю глаза, но все же киваю официанту, и он уходит. Едва парень успевает закрыть дверь, как отец ударяет кулаком по столу и говорит:
— Ты совсем обнаглела, Соня?
Я удивленно хлопаю глазами и не понимаю, о чем речь? Что я успела сделать такого, что отец настолько зол?
— Ты о чем, пап?
— Я о чем? Не ты ли в эти выходные отдыхала на даче у Сашки Соловьева?
— Допустим.
Я все еще не понимаю, какие за это могут быть претензии. Вечеринка прошла более, чем скромно. Мы посидели, не без выпивки, конечно, но уже в два ночи все разъехались по домам. Я так точно в два уже спала в теплой и уютной кроватке.
— Что допустим, Соня? Ты с кем туда поехала?
— С друзьями, — тут же