Табличка на внутренней двери большими красными буквами предупреждала: «Внимание, опасность самовольного ухода». Новый санитар впустил их внутрь, тихонько насвистывая.

— Ты знаешь, как я отношусь к помещению пациента в принудительное отделение до того, как ему поставлен диагноз, — сказал Фосси, когда они с Уиллом зашагали по тускло освещенному коридору. — Это накладывает определенный отпечаток на его пребывание в нашей больнице, влияет на перспективы лечения и может отбросить нас назад еще до того, как мы начнем с ним работать.

— Прошу меня простить, доктор, но я смотрю на это иначе, — ответил Уилл, остановившись около ободранной черной двери. — Альбукерке выдал нам очень четкие указания по этому поводу.

Он отпер дверь и снял тяжелый засов.

— Хотите, чтобы я вошел с вами? — с сомнением спросил он.

Фосси покачал головой:

— Я позову, если он слишком возбудится.

Пациент лежал на спине на огромных носилках для транспортировки, с вытянутыми по бокам руками и выпрямленными ногами. Стоя около двери, Фосси не мог разглядеть его лицо, лишь крупный нос и заросший щетиной выпяченный подбородок. Доктор тихо закрыл дверь и шагнул вперед; он никак не мог привыкнуть к тому, как мягкое покрытие пола пружинит под ногами. Он не сводил глаз с человека на носилках. Под толстыми брезентовыми ремнями, оплетавшими тело, точно патронташ, медленно и ритмично поднималась и опускалась грудь. Другой ремень надежно удерживал кожаные кандалы на щиколотках.

Фосси взял себя в руки и откашлялся, дожидаясь реакции пациента.

Затем он направился к носилкам, мысленно производя в уме расчеты. Четырнадцать часов после выписки из Центрального госпиталя в Альбукерке. Вряд ли он ведет себя так тихо из-за действия халдола.

Он снова откашлялся.

— Доброе утро, мистер… — начал он и посмотрел в папку, которую держал в руке.

— Доктор Франклин Барт, — послышался тихий голос с носилок. — Прошу меня простить за то, что не встаю, чтобы пожать вам руку, но, как видите…

Он не закончил предложение.

Потрясенный Фосси подошел ближе, чтобы взглянуть на лицо пациента. Доктор Франклин Барт. Он знал это имя.

Он снова посмотрел на карточку и перевернул верхнюю страницу. Да вот: доктор Франклин Барт, специалист по молекулярной биологии. Ученый, доктор наук, медицинская школа университета Джонса Хопкинса. Старший научный сотрудник, исследовательская лаборатория «Джин-Дайн», расположенная в пустыне. Кто-то поставил вопросительные знаки около графы «работа».

— Доктор Барт? — с изумлением спросил Фосси и снова посмотрел на лицо пациента.

Серые глаза удивленно сфокусировались на нем.

— Мы знакомы?

Лицо было тем же самым — немного старше, разумеется, и более загорелым, чем он помнил, но по-прежнему почти лишенным тех знаков, которые заботы и проблемы оставляют на лбу и в уголках глаз. На одном виске он заметил марлевую повязку и обратил внимание на то, что глаза Барта сильно покраснели.

Врач был потрясен. Он посещал лекции этого человека. В определенном смысле его собственная карьера сложилась благодаря восхищению перед харизматичным, остроумным профессором. Что он здесь делает, связанный, в комнате с обтянутыми толстыми матами стенами?

— Я Ллойд Фосси, доктор, — представился Фосси. — Я присутствовал на вашей лекции на медицинском факультете в Йельском университете. А потом мы с вами немного поговорили. Про синтетические гормоны…

Врач почувствовал, как его сознание тянется к человеку, лежащему на носилках, умоляет его вспомнить.

Прошло короткое мгновение, Барт вздохнул и едва заметно кивнул.

— Да. Прошу меня простить. Конечно. Вы возражали мне по поводу связи между синтетическим эритропоэтином[1] и образованием метастазов.

Фосси почувствовал, как спадает внутреннее напряжение.

— Я польщен тем, что вы про это не забыли, — сказал он.

Барт, казалось, колебался несколько мгновений, словно над чем-то раздумывал.

— Я рад, что вы практикуете, — сказал он наконец, и его губы дрогнули, как будто его слегка развеселила необычная ситуация.

Больше всего на свете Фосси хотелось заглянуть в папку, которую он держал в руке. Ему требовалось внимательно прочитать медицинское заключение и назначения, отыскать объяснение случившемуся. Но он чувствовал, что Барт на него смотрит и понимает, о чем он думает.

Против воли Фосси его глаза опустились вниз и принялись изучать напечатанные колонки на карточке. Он мгновенно поднял их, но успел прочесть слова: «быстро развивающийся психоз»… «ярко выраженный бред»… «быстрая нейролептизация».

Доктор Барт спокойно на него смотрел.

Чувствуя необъяснимое смущение, врач взял пациента за запястье, нащупав пульс под брезентовыми ремнями. Барт моргнул, облизнул пересохшие губы, потом глубоко вдохнул сырой подвальный воздух.

— Я ехал на север из Альбукерке, — сказал он. — Вы знаете, где я сейчас работаю.

Фосси кивнул. Когда Барт ушел в частную компанию и перестал публиковаться, среди коллег пошли обычные разговоры об «утечке мозгов».

— Мы проводим эксперименты, воздействуя на поведенческие схемы шимпанзе. У нас маленькая лаборатория, и мы много делаем сами. Я получил кое-какое специальное оборудование и патентованные вещества в отделении «Джин-Дайн» в Альбукерке. Включая препарат для анализов, разработанный нами, синтетическое производное фенциклидина,[2] находящее в газообразном виде.

Фосси снова кивнул. Пи-си-пи в газообразном виде. «Ангельская пыль», которую можно вдыхать, точно веселящий газ. Необычное использование денег, выделяемых на научные исследования.

Барт наблюдал за глазами Фосси, потом слегка улыбнулся или поморщился. Фосси понял, что не знает, как трактовать его реакцию.

— Мы сравнивали частоту дыхания с уровнем капиллярной абсорбции. Короче говоря, я возвращался назад. Я устал, и у меня было рассеянное внимание. Я съехал с дороги в каменистый овраг сразу за Лас-Лунас. Ничего серьезного. Если не считать того, что у меня отказали тормоза.

Фосси фыркнул. Да, такое возможно. Он знал, что может сделать с нормальным человеком даже самая простая «ангельская пыль». В солидных дозах она вызывает агрессивное, безумное поведение. Он видел это лично. Вот и объяснение красным глазам.

В палате воцарилась тишина. Врач обратил внимание, что зрачки у Барта не увеличенные, нормального цвета. Небольшая тахикардия, но Фосси не сомневался, что, если бы его привязали к носилкам в специальном помещении, обитом мягким материалом, его сердце тоже билось бы быстрее обычного. Он не видел никаких признаков психоза, мании или чего-то в этом роде.

— Я не очень хорошо помню, что было потом, — сказал Барт, и впервые на его лице появилось страдальческое выражение. — Разумеется, у меня не было никаких документов, кроме водительских прав. Амико, моя жена, сейчас в Венеции с сестрой. Больше у меня никого нет. Меня накачали лекарствами. Боюсь, я не слишком внятно излагал свои мысли.

Фосси его слова нисколько не удивили. Неизвестный, попавший в автомобильную аварию, под действием наркотиков, возможно, буйный, твердит, что он известный ученый, занимающийся молекулярной биологией. В каком приемном покое, вечно переполненном пациентами, такому поверят? Легче диагностировать психическое расстройство. Фосси поджал губы и покачал головой. Кретины.

— Благодарение Богу, я встретил вас, Ллойд, — сказал Барт. — Вы даже представить себе не можете, какой это был кошмар. Кстати, а где я?

— «Фезервуд-парк», доктор Барт, — ответил он.

— Так я и подумал, — кивнув,