Громадная, лохматая голова за стеклом как будто бы качнулась, кивая. И тогда я совершила самый безрассудный поступок за всю свою жизнь – я открыла дверь и села на заднее сиденье.
Человек за рулем не взглянул на меня. Безмолвный, нажал на газ.
Автомобиль (не новый, шумный, тряский – я немного разбиралась в автомобилях – мой папочка обожал их) увозил меня в неизведанное. Если бы я знала заранее, что ждет меня, я бы выпрыгнула на ходу, не заботясь, что могу переломать ноги. А, впрочем… может быть, я осталась бы сидеть где сидела.
Пока же я была в полном неведении о грядущих потрясениях. В один момент мне казалось, что мы едем нестерпимо долго, в другой – что прошло всего одно мгновение. Я не спала и не бодрствовала. Я ежилась от холода; прижималась спиной к неудобной спинке; боролась с приступами тошноты; боязливо вглядывалась в затылок молчаливого человека и вдруг растворялась в дожде и тьме за окном.
Автомобиль остановился. Словно впервые заметив меня, молчун распахнул дверь и протянул мне руку, помогая выйти. У меня не нашлось сил на то, чтобы поднять взгляд и оглядеть дом, когда мы шли к нему сквозь мокрую темноту.
Дождь все лил.
Стоило человеку постучать в дверь, как она сразу распахнулась, как будто за ней стояли и ждали нас. Я увидела женщину лет шестидесяти, с короткими седыми волосами, завитыми в кругляшки, с круглыми глазками за круглыми стеклами очков.
– Здравствуйте! – сердечно воскликнула она, обнимая меня.
– Здравствуйте, – тихо произнесла я, пораженная столь теплым приемом, и застыла с опущенными руками.
– Что же вы стоите в дверях! Вы промокли до костей. Проходите. Добро пожаловать в дом, дорогая!
Она взяла меня за руку и втянула внутрь. Безмолвный человек шагнул следом. Дверь захлопнулась за нами, отрезая от дождливого мира.
– Меня зовут миссис Пибоди. Марта Пибоди.
Я знала ее имя. Эта женщина написала мне письмо.
– А вас зовут Анна Сноу, да, моя дорогая?
– Верно. Приятно познакомиться.
– Поставьте ваш саквояж здесь. Немой отнесет его в вашу комнату. Немой, возьми у нее шляпку и жакет. Пройдемте поскорее в кухню и сядьте, вы же валитесь с ног. Новое лицо в нашем доме! Как это замечательно! – с любопытством разглядывая меня, она подняла повыше лампу, которую держала в руках. Старая керосиновая лампа. Давно я не видела таких. – Вы очень молоды, дорогая, сколько вам лет?
– Семнадцать.
– Семнадцать! Совсем еще девочка. Вам сложно придется с Колином, дорогая, хоть он и младше вас на девять лет. А Натали, кузине мистера Леонарда, исполнилось двадцать шесть.
Мы прошли в просторную, прогретую за день кухню с мощеным каменной плиткой полом.
– Садитесь здесь, подождите немного. Вода для умывания еще недостаточно нагрелась. Хотите черничный пирожок?
– Спасибо, я не голодна.
– Принести вам одеяло? Вы можете простудиться.
– Благодарю, не нужно одеяла. Здесь очень тепло. Вы… вы моя хозяйка? – не выдержав, спросила я.
Она рассмеялась, запрокидывая голову и показывая белые, крепкие зубы.
– Что вы! Я экономка. И кухарка. И прачка. Я, Немой и Грэм Джоб – на нас троих держится этот дом. Мистер Леонард, вот кто ваш хозяин. Да и мастер Колин, – миссис Пибоди вздохнула. – Он капризный и болезненный ребенок. Странный, – добавила она и вдруг воскликнула: – Как хорошо все-таки что вы приехали! Мне и поговорить здесь не с кем. Как овдовела, так устроилась сюда. И осталась, не знаю почему. Семь лет прошло… Прежде Лусия составляла мне компанию, но с тех пор как она ушла, в этой кухне поговорить можно разве что с эхом…
Миссис Пибоди еще долго изливала бы на меня свою тоску, но через десять минут вода, к счастью, нагрелась, после чего миссис Пибоди проводила меня, наполовину мертвую, наполовину спящую, в мою комнату. В пути я отметила только скрипучесть лестницы и общую мрачность обстановки. И мелькнула маленькая черно-белая кошка – показалась и спряталась.
– Это очень странный дом, миссис Пибоди, – неожиданно для себя пробормотала я.
– Странный дом? – эхом повторила миссис Пибоди. – И правда: странный дом. За зиму изводят тонны дров, а все равно мы промерзаем до костей. Я и говорю: «Мистер Леонард, а не установить ли нам цивилизованную современную отопительную систему?» А он мне отвечает: «Стоит ли тревожить дом, Пибоди?» Так и сказал: «Тревожить дом». Ох, еще и трубы шумят. Можно ли жить в таком неуюте? Дома таковы, каковы их хозяева.
Я быстро умылась, не способная даже испытать удовольствие от того, что смыла с себя дорожную грязь, так мне хотелось спать. Трубы действительно шумели, и вода из крана, ледяная как смерть, едва текла тоненькой струйкой. Затем я легла под холодное одеяло и сразу уснула.
Глава 2: Кузина Леонарда
Я проснулась будто от щипка, чувствуя себя не вполне хорошо, но все же достаточно отдохнувшей, чтобы пережить предстоящий день. В первую минуту мне показалось, что еще очень, очень рано, затем я поняла, что сумеречно лишь в комнате, а снаружи наверняка уже давно рассвело.
Так и оказалось. Когда я раздвинула шторы, свет дня ворвался в комнату, позабывшую его за вечность полумрака. Из окна я увидела море. Впервые в жизни. Не совсем такое, каким я представляла его себе. Не искрящеся-синее. Непонятного, темного, холодного цвета. Оно зачаровывало. Увлекало из реальности. Не то чтобы оно понравилось мне, но на какое-то время заставило позабыть обо всем, кроме него. Потом я мотнула головой, как будто вытряхивая из нее образ моря, и осмотрела комнату, в которой мне предстояло жить. Все в ней было синим – и стены, и ковер, и шторы на окне, и кресло, и даже покрывало на кровати. Комната выглядела холодной и необжитой, будто никогда не имела владельца. Мне тоже здесь жить не хотелось…
Сколько часов, интересно, идти до станции?
Глупости.
Я села на кровать и попыталась думать разумно (я всегда говорю себе, когда мне плохо: «Подумай об этом еще раз, но подумай разумно»). Я не ребенок. Папа умер. И уже нельзя, как прежде, просто дождаться его возвращения, чтобы все стало хорошо. Я должна сама о себе заботиться. Пусть я молода и неопытна, но раз меня наняли на эту работу, то, значит, посчитали, что я могу с ней справиться. И справлюсь. Я должна отбросить все сомнения раз и навсегда. Где бы я была сейчас, если бы на мое объявление не откликнулись столь неожиданно скоро? Я должна перестать бояться, я вполне в безопасности в этом доме – вдали от папиных кредиторов. Нет никаких предчувствий. Есть моя неуверенность.
Я умылась ледяной водой под протестующее гудение труб, оделась и причесалась. В дверь постучалась миссис Пибоди.
– Так я и знала,