Внутри меня были только злость и страшный холод, и все мои мысли разбились, как льдинки. Мне хотелось исчезнуть, пропасть без следа, только бы не слышать его слов. Я устал, устал, устал, почему все это происходит со мной!
– Хватит, Лаош! – вскрикнул я.
Он не молчал, и даже его изменившийся, печальный голос продолжал мучить меня.
– Я уже наказан. Я не знал, что это будет настолько тяжко, отнять ее жизнь. И она отомстила мне. Первой ее жертвой стал мой младший сын. Его мать… она замужем. Но нам с ней было известно, что этот ребенок мой. Подарок на старости лет. Единственный оставшийся со мной. Каким-то образом эта призрачная тварь сумела проведать… должно быть, прочла в моих мыслях.
– Я бы вам посочувствовал, но мне совершенно вас не жалко, Лаош. Вы посеяли зло. Пожинайте урожай. На этот раз он менее удачен.
Лаош не отреагировал на мой выпад, сосредоточенный на собственных мыслях.
– Мне семьдесят семь лет, моя жизнь подходит к финалу. Я не мог себе представить, что закончу вот так. Полный сожалений.
Я пристально посмотрел на него.
– Семьдесят семь?
– Да, я моложе снаружи, – усмехнулся Лаош. – Но внутри я развалина, господин Управомоченный, внутри мне двести лет, – стоя на крыльце, он обвел взглядом темноту. – Все здесь наше. Сбереженное нами, не испоганенное цивилизацией. Выкупленное нашими жизнями – и одной не нашей, я услышал вашу мысль. Мы сохранили дальминис, уже за это мы можем гордиться собой. Но бог заставляет людей делать то, что он хочет. Мы не знаем, что из случившегося произошло по нашей воле, и никогда не узнаем. Мы утонули в этом омуте покоя. Но на его дне столько тревоги. Многие покинули это место за последние годы, но, знаете, из тех, кто видел бога, никто не ушел. Не смотрите на меня таким обвиняющим взглядом, господин Управомоченный. Я согласен ответить за все. Только скажите мне: будь вы частью всего этого, как бы вы поступили, когда бог опустился на лесную поляну?
– Я не часть этого в любом случае, – ответил я. – Я не часть чего-либо вообще.
И медленно пошел по темной улице.
Придя в дом, я отыскал сведения о местности и прочитал про дальминис. Краткий перечень его полезных свойств занимал собой почти всю страницу.
Всходит ранней весной, едва сойдет снег. Цветет уже в начале лета, вскоре сбрасывает семена и высыхает. Утром сентябрьского дня я держал свежайший побег дальминиса, цвести еще и не собирающийся. «Обычное растение, попавшее сюда случайно», – сказал Лаош.
Оно выросло в тепле от огня ее отчаяния.
Меня ждет долгая ночь.
[Страницы вырваны].
15 октября
[Несколько густо зачеркнутых предложений в начале страницы, прочесть невозможно].
Как бы ни было мучительно вспоминать об этом, но необходимо поставить точку в этой истории. Я всегда заканчиваю то, что начинаю. По крайней мере, сейчас я в состоянии это сделать. Не то чтобы мне стало лучше. Я просто научился с этим существовать. Хотя не уверен, сколько еще продержусь.
Итак, 17 сентября…
Ночью накануне изгнания мне с трудом удалось заснуть. Несколько часов я лежал под одеялом, обхватив ладонями затылок, упершись выпрямленными ногами в спинку кровати, и думал об одном и том же: как мне поступить? Смогу ли я нарушить клятву, которую дал жертве? Какое решение является верным? Вероятно, следствием всех этих переживаний стал явившийся мне совершенно нездоровый сон.
Мне приснилось, что я лежу на широком холодном камне, чувствуя спиной символ, вырезанный на его поверхности. Светало. Проникая сквозь ветки, лучи солнца падали на меня полосами, косо. Прямо надо мной висело что-то туманное и серое, как туча. Не колыхаясь, совершенно неподвижно. Оно не дышало и не мыслило, жило без жизни, но все-таки жило; необъяснимо и страшно. Я хотел вскочить и бежать, но мои руки и ноги были связаны. Длинные веревки тянулись к деревьям, обвиваясь вокруг столетних стволов. Я мог извиваться и рваться, раздирая кожу, но не мог освободиться, не способен был даже просто скатиться на землю с проклятого камня. Туча опускалась на меня, и я почувствовал ужасную боль всем телом. Боль расцветала во мне, поднималась из глубины, как будто изнутри меня вдруг начали прорастать кошмарные растения. И я закричал. Вокруг меня была одна туча. Потом у меня закончились силы и голос, и я умер, потому что боли было так много, а я уже не мог выплеснуть ее с криком.
Я проснулся, встал с кровати, еще чувствуя в теле эхо боли, наглотался таблеток и снова уснул, но очень скоро меня разбудил стук в дверь. Я оделся очень неторопливо, словно Лаош не ждал меня на крыльце, положил в карман маленький нож с выдвижным лезвием и вышел.
Первое правило финализации: не проводить финализацию, если хотя бы один из основных пунктов характеристики сущности неизвестен.
Лаош выглядел так, будто не спал никогда в жизни.
– Это далеко? – спросил я. – Если не очень, лошадей лучше не брать.
– Около сорока минут, – Лаош покосился на мою трость. – Для вас это нормально?
– Нормально, – отрезал я.
На молочно-белом небе мерцали оранжевые облака. Мы шли мимо беззвучных домов, жители которых спокойно спали – последние минуты до начала дня. И я решал, оставить им их призрачный покой или отнять его.
– Красивое небо, Лаош, – сказал я.
Он кивнул.
– Почему вы сказали «единственный сын, оставшийся со мной»? – спросил я. – Были еще дети?
– Они уехали. Шум Торикина показался им притягательнее, – кратко объяснил Лаош.
– Но вы говорили, что те, кто видел…
– Да. Но я запретил сыновьям смотреть на него.
– Вы хотели бы, чтобы они вернулись?
– Нет. Я сказал им, что, если они приняли такое решение, пусть убираются навсегда.
Я посмотрел на Лаоша и понял, что он действительно старый. Что его глаза не всегда были блекло-зелеными, они выцвели. По их выражению я не мог понять, солгал ли он, заявив, что больше не желает видеть своих детей, но я заранее знал, что он солжет, каков бы ни был его ответ.
Мы вошли в лес. С этой стороны он был не тем светлым лиственным лесочком, что разделял город и деревню. Больше елей. Мрачнее и сумрачнее. «Ровеннские леса, – подумал я в странном упоении. – Никто не может вообразить всего, что в них случается и случится».
– Как это будет происходить? – спросил Лаош.
– Как обычно, я надеюсь, – уклонился я и перешагнул выступающий из земли корень. Я знал, Лаош хочет спросить меня о принятом мною решении, однако он молчал, а сам я не хотел говорить об этом.
Лес потемнел, казалось, мы зашли в глухую-глухую чащу, хотя до деревни было недалеко. Под ногами все чаще мелькали фиолетовые ломкие стебли дальминиса.
«Бедная девушка. Я бы многое отдал за то, чтобы узнать, кто ты и что