В вагоне тяжелый, затхлый воздух. Я пытался открыть окно, но оно заклинило и не поддается. Нога ноет, да и все остальное тоже от желания выбраться отсюда. Терпеть не могу долгие поездки.

Все, это последнее дело, с которым я разбираюсь. Потом я складываю с себя обязанности и беру время, чтобы прийти в себя – столько, сколько потребуется. Отправлюсь зализывать раны к Силене. Я давно не видел сестру.

К середине дня я прочитал все газеты, книгу, и мне надоел пейзаж за окном: поля и деревья, деревья и поля. Небо тяжелое, набрякшее тучами. Трава уже по-осеннему тусклая. Лето закончилось, хоть что-то радует. Я не люблю лето. Нет, я ненавижу лето. Его яркость и свет дисгармонируют с моим самоощущением. На его фоне я кажусь себе бледным, как моль.

Вот сейчас начался мелкий дождь, оставляя на стекле косые полосы. Может быть, я все же не решусь окончательно порвать связи с СЛ. Мне хватит отпуска, чтобы съездить к Силене и немного прийти в себя. Особенно если договориться на длительный, за свой счет.

Меня беспокоит мое состояние. В последние пару месяцев я постоянно раздражен и мрачен, что чересчур даже для меня. Депрессия? Сама моя должность предполагает, что я не из тех, чья психика сдается так легко. Нет, это просто хандра. Мне следует быть осторожнее с ней, она затягивает. Вероятно, это означает, что что-то притягательное в ней все-таки есть.

(Вечер).

Отчет об осмотре тела, составленный полицейским из близлежащего городишки, весьма невнятен. Ненавижу косноязычие. Тем более на бумаге, пусть она и все стерпит. Если отбросить лишнее и бессмысленное, в сухом остатке остается немного.

Тело обнаружено третьего сентября лежащим навзничь на тропе к лесу. Подросток, шестнадцать лет. Кожа покрыта многочисленными кровоизлияниями. На запястьях, щиколотках и коленях ссадины от веревок. Сами веревки не найдены. На одежде убитого кровь, натекшая из носа и ссадин. Повреждений костей нет. Никаких признаков сопротивления убийце. «На лице ужасное выражение». Очаровательно изложено. Автор сего опуса мог бы найти себя в написании третьеразрядных ужастиков.

Ну ладно. Надеюсь, сложностей не возникнет и удастся разобраться с делом по-быстрому. У меня ни сил, ни желания работать.

За окном совсем стемнело и все так же моросит. Мне нравится дождливая погода, но в этом году изобилие льющейся с неба воды уже вызывает ощущение, что я с июля не могу высохнуть. Продолжаю раздумывать, уходить ли мне из СЛ. Пока получается, что вроде нет, хотя все осточертело.

Прибываю около полуночи.

Замечательная ночь. Не знаю, как по итогам я не слег с воспалением легких.

На вокзале меня ожидал угрюмый юноша сельского вида. После полутораминутного молчания, пока он рассматривал меня, а я, утопая в дождевых потоках, в ответ уныло взирал на него, он таки осведомился:

– Вы господин Делеф?

Я кивнул, подтверждая свою личность, и только после этого он соизволил меня поприветствовать – видать, слова свои он ценил и как попало не тратил. Несмотря на физиономию, настолько простецкую, будто он был рожден от союза мужчины и овцы, произношение у него было чистое.

– Пройдемте к лошадям.

– Лошадям? – переспросил я, не веря своим ушам.

Юноша невозмутимо подтвердил, что да, к лошадям.

– Дорога через лес, – объяснил он. – Автомобиль там не проедет. Ни у кого из нас нет автомобиля.

Я по-прежнему надеялся, что он издевается надо мной, но мы прошли от фонаря в темноту, и там действительно обнаружились две упитанные лошади, чьи шкуры тускло поблескивали от капель воды.

– Думаю, нам лучше переночевать в городе, – сказал я, указав на отдаленные огни освещенных окон, немногочисленные в это позднее время. – В деревню отправимся утром.

– Нет, – возразил юноша. – Придется ехать сейчас.

– Но дождь идет. И темно.

– Ночь достаточно лунная, – сухо возразил юноша.

– Достаточно для чего? – осведомился я, мгновенно вспыхивая раздражением. – Чтобы осветить мой холодеющий труп, после того, как я сломаю себе шею, налетев сослепу на ветку?

– В городе нет гостиницы. Нам негде остановиться.

– Нет?

В самом захудалом городишке есть гостиница, весь вопрос – какая.

– Нет.

Странно.

В последний раз я ездил на лошади лет в десять. В парке. Может, это вообще был пони, не помню. Какой из меня всадник, особенно с тех пор, как порождение больного человеческого воображения перегрызло мне кость ноги, последствия чего все еще весьма ощутимы.

Держа мой чемодан, юноша спокойно наблюдал, как я пытаюсь взобраться на проклятую кобылу, которая, к счастью, стояла как вкопанная.

– Вам помочь? – не шелохнувшись, вяло поинтересовался он, когда мои попытки очевидно затянулись.

– Что вы, я прекрасно справляюсь, – грубо бросил я и все-таки рывком взобрался на проклятое животное. Лошадь всхрапнула, то есть заржала, так это у них называется, и внезапно шагнула вперед. Я качнулся, стискивая коленями ее скользкие, неприятно мокрые бока, нервно вздохнул и подумал: как в прошлые века. Никогда не завидовал людям из прошлого. Необходимость путешествовать на глупых непредсказуемых животных, оставляющих груды навоза, была только одним из множества неприятных аспектов их дискомфортного существования.

Юноша прикрепил мой чемодан к седлу своей лошади и легко оседлал ее.

То, что он назвал дорогой, оказалось тощей тропинкой среди деревьев. Как он ее различал в темноте, мне не понять. Капли дождя на нас не падали, но падали на листья и с них уже струйками стекали на нас, в основном прицельно за шиворот. Длился этот кошмар три или четыре часа (ближе к сотне по ощущениям), точно не знаю, потому что мои часы с синим светящимся циферблатом запотели изнутри и остановились. У меня затекло все тело, я промок и продрог до костей, и вообще было невероятно мерзко. Юноша молчал, и я тоже, потому что вежливость заставляла меня сдерживать теснящиеся на языке ругательства, а гордость удерживала от нытья.

Наконец мы выехали из леса на какую-то узкую длинную улицу без единого фонаря, вдоль которой смутно виделись невысокие дома.

– Прибыли, – объявил юноша, что было и так понятно. Он потратил зря одно слово.

Когда я кое-как спустился с лошади, левой ноги я совсем не чувствовал, а правую лучше бы не чувствовал – ее пронзала тысяча игл.

Проводив меня до дома, где мне предстояло расположиться, юноша оставил меня, не удосужившись даже показать, где в прихожей выключатель. После недолгих поисков в кромешной тьме я сдался, вдоль стены прошел в комнату и ощупью, как слепец, отыскал кровать. При