– Он выехал в город по рабочему заданию.

– Уехал? Как вы могли его отпустить, если ожидали приезда следователя? Лаош, вы вообще заинтересованы в расследовании?

За непроницаемым выражением на физиономии старосты могло скрываться все что угодно. Я подавил желание досадливо плюнуть на пол.

– Предоставьте мне лошадь. Я еду в город. Мне нужно осмотреть труп.

– Вам никуда не придется ехать, чтобы осмотреть его.

– Что? – оторопел я. – Труп хранится в деревне? С начала сентября? В местных условиях?

– Мы положили его в погреб. Это самое прохладное место, которое мы смогли найти.

– Почему тело не было перевезено в городской морг?

– Мы отказались выдать его.

– Что значит отказались, Лаош? Я понимаю, что вы тут застряли в своей дремучей сельской утопии, но есть обычный нормальный цивилизованный мир, и вы обязаны подчиняться его законам. Криминальный труп должен был быть передан на осмотр, вскрытие и хранение.

Лаош угрюмо молчал.

– Все ясно, – бросил я. – Я извещу вышестоящие службы о сговорчивости местной полиции, уж будьте уверены. А сейчас ведите меня в свой погреб.

И мы устремились.

На месте я быстро осознал, что завтракать мне не стоило.

Во-первых, прежде чем тело обнаружили, оно успело поваляться на солнышке, что само по себе не идет мертвецам на пользу, даже если не принимать во внимание тот факт, что на открытом природном пространстве труп мгновенно привлекает внимание насекомых. Во-вторых, погреб при довольно высокой температуре снаружи тоже не обеспечивал достаточной прохлады. Так что тело я осматривал, зажимая нос и рот полотенцем и непрерывно отмахиваясь от мух. Лаоша, который все это время не отходил от меня, пристальным взглядом отслеживая каждое мое движение, я запряг держать фонарь.

Вероятно, квалифицированный судмедэксперт и сумел бы выжать какие-то сведения из этой груды гниющей плоти, для меня же тело в таком состоянии уже не представляло никакой ценности. Из-за скопившихся внутри газов труп раздулся до невероятной степени, что, в сочетании с личинками мух, копошащимися в глазницах, ноздрях и на поверхностях ран, создавало впечатление, будто тело в любой момент готово лопнуть, извергнув миллионы наполняющих его насекомых. Обычно отвращения к трупам я не испытываю. Мертвая человечина немногим отличается от приобретенного в магазине куска говядины. Не мертвее (хотя, конечно, поджарить на ужин филейную часть трупа из морга мне не пришло бы в голову). Да и процессы разложения совершенно естественны. И все же в данном случае я не мог подавить брезгливость. Хотелось закончить это неприятное дело побыстрее, удержавшись от рвоты в присутствии недоброжелательного очевидца.

Стряхнув личинки, я вооружился лупой и изучил ссадины. Никаких волокон веревки, но это-то как раз вполне объяснимо.

– Лаош, помогите мне перевернуть труп.

Староста неуверенно приблизился.

– Смелее, – подбодрил его я. – Это все лишь человек. Хотя и мертвый. Однажды и ваше тело окажется в подобном состоянии, Лаош.

Некоторое время я продолжал осмотр, подавляя спазмы в глотке и жалея об отсутствии нормального электрического освещения. Не вытащить ли тело наверх, чтобы продолжить осмотр при дневном свете? Впрочем, уж начал здесь и завершу здесь. Организовывать явление мертвеца миру мне было откровенно лень. Как и разбираться с публикой, которая обязательно соберется посмотреть.

Когда от легкого нажатия смердящая черно-зеленая плоть лопнула, оросив мои пальцы, к счастью защищенные перчаткой, я решил, что с меня хватит, и выскочил из погреба на поверхность, жадно глотая свежий воздух. Лицо поднявшегося вслед за мной Лаоша имело отчетливый серый оттенок.

– Принесите мне вещи погибшего, – потребовал я.

Устроившись на траве, подальше от сочащегося зловонием входа в погреб, я быстро осмотрел одежду покойника. Старомодного покроя рубаха и штаны с заскорузлыми пятнами, оставшимися, видимо, с обеда. Нижнее белье. Все пропитано мочой, непроизвольно излившейся в момент смерти. После обонятельной пытки в подвале аромат застарелой мочи я практически не воспринимал. Ничего не порвано, все пуговицы на месте. Занятно.

– Что мне делать с телом? – хриплым голосом осведомился Лаош.

– Для таксидермии уже поздно. Попробуйте смастерить кубок из его черепа.

Он дернулся, как будто я ударил его под дых. У некоторых людей совсем нет чувства юмора.

– Могу я отдать распоряжение о захоронении? – злобно уточнил он.

– Конечно, можете. Если только естественное природное любопытство не заставляет вас пронаблюдать процесс разложения до самой скелетизации.

Побросав одежду в мешок, я поднялся и похромал к себе. Некоторое время за мной следовал Лаош, затем отвязался. В доме я приказал служанке нагреть воды еще раз – мне для умывания и ей для стирки моей одежды. На этот раз купание заняло больше времени. На фоне прущего от меня аромата мертвечины терпкий запах мыла меня не беспокоил.

Закончив с водными процедурами, вторыми за день, я облачился в белую рубашку, серые брюки и жилет в тон и вытянулся на диване. Прохаживаясь по ногтям пилочкой, я попытался обдумать ситуацию. В совокупности с данными полицейского отчета пока все выглядит так, будто парень шел себе по тропе, никого не трогал, затем внезапно опрокинулся на спину, начал кровоточить изнутри и умер. Не знаю, какими сведениями о способностях привидений располагает Лаош, но мне не доводилось сталкиваться с экземплярами, способными нанести столь значительный ущерб человеческому телу. В условиях современного общества, менее склонного к мистическому мышлению, чем пятьдесят-сто лет назад, привидения крайне редко достигали степени воплощения, достаточной для того, чтобы оказать хоть какое-то физическое воздействие на людей, не говоря уже о том, чтобы представлять реальную опасность.

С другой стороны, твердая убежденность старосты, что действует призрак, наверняка на чем-то основывается. Тогда где знак? Он должен быть. Это живые люди убивают просто так, мертвые – никогда. Так какова мотивация этой сущности?

Вялый поток моих размышлений прервал Лаош, пришедший разузнать о моих дальнейших планах и напомнить о категорическом запрете на общение с местными жителями. Я настаивал на необходимости поговорить с людьми. Но он отказывал мне с каменным лицом. Мутят они в этой деревне, мутят. Я чувствовал, как ко мне стекаются грязные потоки.

После того как Лаош удалился, сочтя, что достаточно осадил меня, чтобы я не смел и икнуть без предварительного согласования с ним, я немного выждал и поднялся с дивана. В моей холодной, малоподвижной крови сложно разжечь огонь азарта, но Грольве Лаошу это удалось. Подумав, я достал из чемодана пистолет. Как и все сотрудники СЛ, я использовал кобуру исключительно скрытого ношения. Проверив предохранитель, я закрепил пистолет слева на груди, прикрыл сверху курткой и вышел за дверь.

Деревушка источает благополучие. Аккуратные, просторные разноцветные дома. Интересно, на чем базируется это благосостояние. Жители прилично одеты, проще, чем в городе, но опрятно. Они слонялись, как мне показалось, без дела, но готовности со мной побеседовать не выражали, и в их взглядах даже я, с моей нечуткостью к людским эмоциям, заметил враждебность. Впрочем,