Эйприл было тридцать два года, и сегодня ее ждало первое в жизни собеседование.

Конечно, она уже проходила стажировки после окончания университета, но работодатели так ею и не заинтересовались. Сегодня был ее первый, по-настоящему серьезный выход в реальную жизнь.

Она улыбнулась: в поезде не было ни одного свободного места. Люди читали, смотрели в телефон, в окно.

С момента катастрофической годовщины прошел почти месяц. Месяц, в течение которого Эйприл практически не чувствовала себя живой. Сначала она не могла отойти от шока, затем боролась со страшным гневом к бывшему мужу, с ужасом представляя, как расскажет обо всем маме и сестрам, Айви и Миле. Это были недели бесконечных встреч с юристами, нудных обсуждений о разделе имущества. Также было много слез, вина и длинных спасительных задушевных разговоров.

Этот хаос, казалось, не закончится никогда.

Но иногда время словно останавливалось. Особенно когда Эйприл оставалась дома одна. Мила иногда гостила у нее, но дома ее ждал парень, которому также требовались внимание и забота.

Первые две недели у Эйприл также ночевала мать. Она решительно собралась вникнуть во все тонкости бракоразводного процесса. Еще Айви регулярно приводила к ней сына Нейта. Правда, однажды малыш случайно столкнул со стола салатницу, разбив ее на миллионы маленьких осколков, чем очень расстроил мать.

— Не беспокойся, — сказала Эйприл сестре. — Одной проблемой меньше: не нужно думать, кому достанется эта несчастная салатница.

Первое время Эйприл казалось, что все вещи, которые они купили вместе с Эваном, очень важны для нее. Возможно, в эти мгновения в ней просыпались гены матери-предпринимательницы, жесткой и властной натуры. Но время шло, в жизни Эйприл ничего не менялось: она все так же смотрела в потолок, не спала ночами. В конце концов, вся эта затея с разделом имущества стала казаться ей абсолютной бессмыслицей.

Возможно, так и должно быть: ее семья и без того владела состоянием, равным миллиарду долларов.

«Я не люблю тебя…»

Все долгие ночи после расставания она анализировала эти ужасные слова.

Эван не любил ее. Но кто же она, если не жена любимого мужа? Кем она была? Женщиной, которая любила мужа недостаточно сильно. Женщиной, которая даже не заметила, что ее брак давно трещит по швам.

Кто она сейчас? Брошенная, которая ни дня в своей жизни не работала. Дом, в котором они жили с Эваном, Ирина Молинье, ее мать, преподнесла молодоженам в качестве свадебного подарка. Все свои покупки Эйприл оплачивала кредиткой «Молинье траст». Взамен она преданно служила семье. Правда, родные явно не возлагали на нее особых надежд, считая, что вращение в светской тусовке — верх возможностей Эйприл.

Может, они были правы. Все свободное время Эйприл посвящала шопингу, дорогим благотворительным обедам, открытиям галерей, аукционам… В свободное время она старалась запечатлеть на фото каждый момент своей жизни. Снимки тут же выкладывались в Интернет, и миллионы людей могли оставить комментарий или поставить лайк очередному посту, радуясь чужому счастью.

Гениальная фикция.

Она не заработала ни цента для той «счастливой» жизни, которую демонстрировала миру. В довершение всего, муж не любил ее. Она сама была фикцией, не более того.

Эйприл оставила позади все.

Она завела новую кредитную карту и банковский счет, договорившись о ежемесячном погашении баланса старой кредитки, принадлежавшей «Молинье траст». С этого момента она решила платить за все сама. Еще она нашла свой британский паспорт, который получила благодаря двойному гражданству своей матери — гражданке Австралии и Великобритании.

И только после всего этого она решилась объявить о своих планах семье. Игнорируя все сомнения, Эйприл с уверенностью шагнула в новую жизнь.

И сейчас она жила в Лондоне. Уже три дня.

Эйприл нашла квартиру. Впервые в жизни купила недорогую одежду. Тщательно собрала всю информацию о консалтинговой компании, в которой у нее было назначено собеседование.

Она спокойно отметила про себя, что ее длинные волосы, собранные в аккуратный хвост, казались еще более темными на фоне нового замшевого пальто, и это ей очень шло. Она чувствовала себя другой. Обновленной. У нее даже было новое имя: Эйприл Спенсер.

После ухода отца Эйприл и ее сестры приняли решение взять фамилию матери, но в некоторых документах фамилия осталась прежней. И теперь ей это очень пригодилось.

Как и предполагал Хью, дожди лили весь сентябрь и октябрь.

Но сегодня ноябрьское небо было чистым. Ежась от холода, он достал банку черной краски, хранившейся под лестницей подвала, и направился к главной двери дома своей матери.

Занимался рассвет, но даже несмотря на рабочий день, Ислингтон-стрит была почти пустынной.

Сначала Хью подправил некоторые неровности, затем положил свежий слой краски. Теперь дверь должна была сохнуть: ее нельзя было закрывать в течение нескольких часов. Зная об этом, он заранее положил в рюкзак ноутбук и оставил его в главном холле.

Он вошел в дом, его рабочие сапоги гулко отдавались по кремово-синему плиточному паркету. Сняв обувь, Хью вытащил ноутбук из рюкзака и, оставшись в мягких толстых носках, подошел к главной парадной лестнице. Слева от него располагалась первая из двух приемных, но он не собирался работать там. Хью сел на третьей ступени парадной лестницы, положил ноутбук на колени и приступил к делам.

По крайней мере, таков был его первоначальный план — плодотворно поработать. Но внимание Хью постоянно рассеивалось: электронные письма так и остались непрочитанными, звуковые оповещения из мессенджеров тоже игнорировались.

Кто же так подшутил над ним? Он никогда бы не решился работать здесь.

Его отвлекали запахи дома: здесь ощущалась затхлость, вероятно из-за множества коробок, заполонивших пространство. Окна явно давно не открывались, свету трудно было проникнуть внутрь. Бросая беглый взгляд на каждую из дверей, он вспоминал, как свет, вместо того чтобы освещать пространство и делать его более ярким, порождал ощущение мрачности и покинутости.

Собственно, так и произошло в итоге: дом оказался заброшенным. Ни разу с тех пор, как Хью переехал в подвальную квартиру, он не появлялся здесь. Тогда, три года назад, это было слишком тяжело. Он не готов был иметь никаких дел с этим домом.

Хью поднялся, желая размяться. Но выходить на улицу не стал. Вместо этого он подошел к двери, которая была всего в нескольких шагах от лестницы, дернул крепкую медную ручку. Неосознанно затаив дыхание, Хью вошел и не смог сдержать вдох полного разочарования. Словно он ожидал увидеть здесь что-то другое… Хотя прекрасно