Отпустив последнюю шпильку, она попыталась уйти. Однако вынуждена была притормозить возле аркообразной ниши в стене, предназначенной для размещения статуй или предметов искусства на постаментах.
Попалась. Девон упёрся руками по обе стороны ниши, блокируя ей путь к отступлению. Он услышал, как вдова задержала дыхание, и хоть не гордился этим, но почувствовал вспышку удовлетворения из-за того, что сумел заставить её нервничать.
– Дайте пройти, – процедила она.
Он не сдвинулся с места, удерживая её в ловушке своих рук:
– Сначала назовите мне своё имя.
– Зачем? Я никогда не позволю вам называть себя по имени.
Выведенный из себя он изучал её фигуру, завёрнутую в чёрное.
– Не приходило ли вам в голову, что для нас обоих было бы выгоднее поладить, а не ссориться?
– Недавно я потеряла мужа и жилище. Какую же именно выгоду я смогу получить, милорд?
– Возможно, вам стоит выяснить это прежде, чем делать из меня врага.
– Вы были врагом ещё до того, как ваша нога переступила порог этого дома.
Девон поймал себя на том, что пытается разглядеть её лицо сквозь вуаль.
– Вам обязательно носить эту чёртову тряпку на голове? – спросил он раздражённо. – У меня ощущение, что я разговариваю с абажуром.
– Это называется «вуаль слёз», и да, я должна её носить в присутствии посторонних.
– Я не посторонний, я ваш кузен.
– Только по мужу.
Пока Девон её разглядывал, он почувствовал, что его раздражение начинает идти на убыль. Какой же она была маленькой, очень хрупкой, и быстрой как воробушек. Он заговорил мягче:
– Давайте, не будьте такой упрямой. Нет никакой нужды носить вуаль в моём присутствии, или вы, в самом деле, плачете? В таком случае, я буду сам настаивать на том, чтобы вы немедленно надели её обратно. Не могу вынести, когда женщина плачет.
– Потому что в глубине души вы мягкий и отзывчивый? – язвительно уточнила она.
Его пронзило давнее воспоминание, одно из тех, о которых он не позволял себе вспоминать долгие годы. Он попытался выкинуть его из своей головы, но мысли упорно удерживали образ мальчика лет пяти-шести, который сидел возле закрытой двери гардеробной матери, обеспокоенный звуками рыданий, раздававшимися из-за закрытой двери. Он не знал, что заставило её плакать, но несомненно было одно – причиной слёз послужила очередная неудавшаяся любовная интрижка, которых на её счету уже было предостаточно. Его мать была прославленной красавицей, которая за одну ночь могла влюбиться и тут же разлюбить. Его отец, изведённый её капризами и ведомый собственными демонами, очень редко бывал дома. Девон вспомнил то чувство беспомощности, которое душило его, когда он слышал её всхлипывания, но не мог к ней добраться. Он опустился на пол для того, чтобы подсунуть под дверь носовой платок. Он снова и снова умолял мать открыть ему, пытаясь разузнать, что с ней случилось.
– Дев, ты такой милый, – произносила она между всхлипываниями. – Все маленькие мальчики милые. Но потом вы вырастаете в жестоких самовлюблённых эгоистов. Вы рождены разбивать женские сердца.
– Я никогда не стану таким, мамочка, – прокричал он. – Обещаю.
Он услышал, как она горестно расхохоталась, будто он сморозил какую-то глупость:
– Конечно, будешь, малыш. И это даже не будет зависеть от твоего желания.
Похожие сцены повторялись не раз, но эта в памяти Девона была самой чёткой.
И как впоследствии выяснилось, его мать была права. Во всяком случае, его довольно часто обвиняли в том, что он разбивает женские сердца. Но он всегда давал понять, что не намерен жениться. Если бы даже он влюбился, то никогда бы не смог дать такого обещания женщине. Зачем давать обещание, если любое из них может быть нарушено. Он своими глазами видел, какую боль могут причинить любящие друг друга люди, поэтому у него не было никакого желания поступать с кем-то подобным образом.
Его внимание вернулось к женщине стоящей напротив.
– Нет, я не мягкий и не отзывчивый, – сказал он в ответ на её замечание. – Основываясь на своём личном опыте, могу сказать, женщины льют слёзы для того, чтобы манипулировать мужчинами, к тому же выглядят при этом отнюдь не привлекательно.
– Вы, – произнесла она, убеждённая в правдивости своих слов, – самый гнусный мужчина, которого я встречала.
Девона позабавило то, как она выговаривает каждое слово, будто палит из ружья.
– И скольких мужчин вы встречали?
– Достаточно, чтобы распознать подлеца, когда его увижу.
– Очень сомневаюсь, что вы можете много увидеть сквозь эту вуаль. – Он протянул палец к краю чёрного газа. – Вам не может нравиться носить это покрывало.
– На самом деле, я совсем не возражаю против неё.
– Из-за того, что она скрывает ваше лицо, когда вы плачете, – сказал он скорее утвердительно, чем спросил.
– Я никогда не плачу.
Озадаченный, Девон подумал, что неверно её расслышал.
– Вы имели в виду, что после несчастного случая с вашим мужем больше никогда не плакали?
– Нет, я не плакала даже тогда.
Какая из женщин могла сказать такое, даже если это была правда? Девон ухватился за край её вуали и начал поднимать.
– Стойте смирно. – Он перекинул слой крепа через заколку, которой она крепилась. – Нет, не сбрасывайте её обратно. Сейчас мы встретимся лицом к лицу и попытаемся спокойно поговорить. Боже правый! Вы могли бы обеспечить парусами небольшое торговое судно со всеми этими…
Девон оборвал свою речь, когда её лицо оказалось открытым. Он утонул в янтарных глазах с приподнятыми внешними уголками, напоминающими кошачьи глазки. Мгновение он не мог дышать, не мог думать, все его чувства были сосредоточены на том, чтобы сдержаться и не схватить её в свои объятья.
Он никогда не видел никого похожего на неё.
Она была моложе, чем он ожидал, со светлой кожей, тёмно-рыжими волосами, которые казались слишком тяжёлыми для шпилек, что их удерживали. Широкие ярко выраженные скулы и узкая нижняя челюсть придавали её лицу изящную кошачью форму. Её губы были довольно полными, и даже когда она, как сейчас, плотно их сжимала, всё равно выглядели мягкими. Хоть она и не была классической красавицей, но её внешность была такой оригинальной, что вопрос о красоте был просто неуместен.
Её траурный наряд был узким и плотно облегал женщину от шеи до бёдер, затем расширялся в несколько рядов сложных складок. Мужчина может только догадываться, какая фигура скрывается под всеми этими корсетами, кружевами и замысловатыми покроями. Даже её запястья и руки были полностью скрыты чёрными перчатками. За исключением её лица был лишь один видимый кусочек кожи на её шее, там, где передняя часть высокого воротника расходилась вырезом в форме перевёрнутой буквы «П».