– Поскольку он считает себя бессмертным и непобедимым, – объяснила она как-то Аннике.
Кем могли быть двое других?
Анника окинула взглядом дворцовый парк. Стадо промокших и голодных овец блеяло с другой стороны аллеи. На самом острове двое полицейских дежурили около моста. Передвижную телестанцию не было видно из-за зданий.
«Автобус, – подумала она. – Кто-то наверняка отвечал за него, по технической части. Одиннадцать».
Кем был двенадцатый, она так и не додумалась. Пришло время проверить ее догадки.
Она достала свой телефон и набрала номер Анны Снапхане. Номер был занят.
– Анника! Анника Бенгтзон!
Голос шел от автомобилей, стоявших наверху у Садового флигеля, она повернулась и посмотрела в том направлении.
Это оказалась Пия Лаккинен, одна из ее коллег по работе в «Катринехольмс-Курирен». Репортерша как раз вылезла из машины, она накинула на голову капюшон дождевика и поспешила к Аннике.
– Сколько лет, сколько зим! – сказала она. – Рада встрече! Они обменялись рукопожатиями, Анника попыталась улыбнуться, хотя не разделяла энтузиазма старой знакомой. Она не одобряла дружеских похлопываний по спине на месте убийства, а то, что они когда-то были товарищами по работе, только усугубляло ситуацию, Она уволилась ради перехода в столичную «Квельспрессен», и кое-кто из редакторов «Катринехольмс-Курирен» воспринял это как неудачу их собственной газеты.
– Как дела в редакции? – поинтересовалась Анника.
Пия театрально вздохнула.
– Ах, – сказала она, – ты же знаешь, все как обычно. Плохое планирование, никто ни о чем не думает заранее, все такое… И потом этот дождь… Кстати, тебе не кажется, что он немного уменьшился?
Анника искала слова, чтобы поддержать разговор, но так ничего и не придумала. Репортерша не заметила этого, сама болтала просто без умолку, поскольку сильно нервничала.
– И все это в канун Янова дня. Убийство здесь, во Флене! Просто безумие какое-то, кто бы мог подумать, что подобное случится у нас, здесь ведь всегда так спокойно…
Анника огляделась в поисках Бертиля Странда или кого угодно, лишь бы улизнуть от бывшей коллеги. Пия Лаккинен поняла, что Анника не слишком рада встрече, но старалась не обращать на это внимания.
– Хотя у вас в Стокгольме такое происходит постоянно, – сказала она.
– Точнее говоря, наиболее зверские убийства совершаются в провинции, в деревнях и маленьких городках, – заметила Анника спокойно.
Это произвело нужный эффект: Пию внезапно охватило сильное волнение.
– По-твоему, убийцу скоро поймают?
– Трудно сказать, – пожала плечами Анника. – Как раз сейчас во дворце допрашивают двенадцать человек.
Пия Лаккинен вытаращила глаза:
– Неужели?
Несмотря на дождь, Анника гордо расправила плечи – ей ли не знать? Следующий номер местной газеты должен был выйти только в понедельник, она могла позволить себе такую щедрость.
– Почти все принадлежат к команде телевизионщиков, записывавших программу, – продолжила она. – Плюс несколько гостей и прибывших сюда журналистов. Я вычислила всех, кроме одного.
Репортершу местной газеты явно шокировала такая осведомленность коллеги.
– Трудно получать данные, когда не знаешь полицейских, – промямлила она. – Я не понимаю, что люди из криминальной полиции Стокгольма здесь делают.
– Полиция Стокгольма традиционно готова помочь в любой точке страны, – пояснила Анника, – но это парни из Государственной комиссии по расследованию убийств. Они знают свое дело.
Пия Лаккинен посмотрела в сторону дворца:
– Мне кажется, они главным образом ходят вокруг.
– Они всегда прежде всего исследуют пространство снаружи. Начинают с отпечатков обуви и всего такого. Можно сказать, что они продвигаются снаружи внутрь. Ты знаешь, в какое время поступил сигнал тревоги?
– Сообщение Информационного агентства пришло в 09:41.
– Ну, это понятно, но тогда кто-то ведь уже был здесь, возможно, патруль полиции правопорядка из Катринехольма или Эскильстуны. Они констатировали, что в передвижной телестанции с тыльной стороны Нового флигеля лежит мертвое тело. Когда вышло сообщение, они, наверное, уже оградили само место преступления и рассовали свидетелей по разным комнатам. Эксперты и следователи, конечно, еще не успели добраться, но уже находились в пути.
На Пию Лаккинен ее слова явно произвели впечатление. – Она по-прежнему лежит внутри?
– Возможно. Они работали в автобусе еще совсем недавно, когда я находилась там. Не думаю, что ее увезут раньше, чем закончится дождь. Иначе пропадет множество следов.
– Ты была внутри?
В голосе коллеги явно слышались скептические нотки. – Если имела место борьба, все усложняется, – продолжила Анника и услышала в своем голосе нотки превосходства. – Во-первых, обследуют автобус, во-вторых, тело. Осматривают одежду, пытаются установить, перенесли ли тело в автобус или преступление было совершено там. Когда они закончат и дождь прекратится, тело увезут.
– Увезут? И куда же?
– В какой-нибудь судебно-медицинский морг. Я думаю, в Каролинскую больницу, это ближе всего. Там его изучат патологоанатомы, эксперты и следователи – все вместе. Проверят, есть ли что-то под ногтями и все такое… Ну, ты знаешь…
– Уф… – Пия передернулась, попыталась рассмеяться. – Как в остальном у тебя дела?
Анника перевела дыхание:
– Все нормально. Приятно работать снова. Я была в отпуске по уходу за ребенком два раза подряд и только что вернулась в строй.
– Папа позаботится о детях в Янов день?
Анника улыбнулась:
– Да, само собой.
– Как дети это воспринимают? – поинтересовалась Пия с сочувственной миной.
Анника продолжала улыбаться:
– Хорошо, конечно. Они все вместе у родителей папы на острове Еллнё. Мы собирались жить в палатке, но в такую погоду, надеюсь, они обойдутся без этой экзотики.
Репортерша внимательно смотрела на Аннику несколько секунд.
– Мы? Ты тоже планировала поехать туда?
– Да, – ответила Анника и рассмеялась, – но в такой ливень, по мне, даже лучше находиться здесь.
На лице Пии проявились разочарование и недоверие.
– Значит, вы не развелись?
Анника резко прекратила улыбаться:
– Развелись? Я и Томас?
Пия смутилась:
– Да, ты знаешь, разное ведь болтают, кто-то говорил, что вы разъехались, он якобы бросил тебя и детей…
Анника почувствовала, как побледнела:
– И чьи же это слова?
Пия Лаккинен попятилась. На ее лице читалось откровенное злорадство.
– Ты же знаешь, как слухи распространяются в таком маленьком городке, как Катринехольм. Я думаю, кто-то из сидящих на кассе в Кварнене постарался. Но сейчас, извини, мне надо идти к моему фотографу, нам ведь еще предстоит подготовить материал о праздновании Янова дня в Бие, и потом на очереди летнее интервью премьер-министра в Харпсунде тоже сегодня. Всего хорошего тебе…
Анника повернулась, старая рана снова дала о себе знать. Она почувствовала себя униженной.
В родном городе были не в восторге от ее работы, карьеры, амбиций.
Там с жалостью относились к ней.
Гуннар Антонссон медленно поднялся со своей кровати в душной комнате в Южном флигеле и посмотрел на часы. Ничего странного, что ему хотелось есть. Он взял свою маленькую французскую кофеварку, пошел к раковине и вылил из нее кофейную гущу. Потом тщательно ее вымыл. Наполнив водой электрочайник, включил его и насыпал четыре мерки кофе