– Самые маленькие – здесь, в первой комнате.
Клэр принялась вспоминать, кто из знакомых Рожениц был на позднем сроке, когда ее сертификат аннулировали. Произведенные ими на свет Плоды должны были находиться в этой комнате.
– К ним нельзя без стерильной формы, но можно заглянуть через окно, – пояснила София.
За стеклом виднелось безукоризненно чистое помещение с расставленными в ряды кроватками на колесиках. Многие были пустые. Двое работников, молодой человек в форме Воспитателя и девочка-волонтер лет десяти, делали уборку. Оглянувшись на окно, они улыбнулись.
– Сколько новеньких? – спросила София через стекло. Девочка-волонтер показала на пальцах: четверо. Потом она подвинула одну из кроваток к окну, чтобы София и Клэр могли получше рассмотреть Плод. На боку тележки виднелся символ пола и номер: 45. Клэр разглядывала девочку, плотно завернутую в легкое одеяльце так, что было видно только лицо с зажмуренными глазами.
– А почему сорок пять?
София удивленно покосилась на нее.
– Порядковый номер. Сорок пятый младенец в этом году. И еще пять на подходе. Ты что, не помнишь? У нас у всех были номера. Я, например, Двадцать Седьмая.
– Точно. Я родилась в начале года и была Одиннадцатой.
Теперь она действительно вспомнила. После двенадцатилетия номера почти не использовались, но до этого значили многое. Ее номер, одиннадцатый, показывал, что она родилась раньше многих других одногодков, включая Софию, а значит, раньше начала ходить и говорить, быстрее развивалась. Конечно, к двенадцати годам эта разница практически исчезала, но Клэр могла припомнить, что в пять-шесть лет гордилась своим преимуществом перед другими детьми.
– А где остальные Плоды этого года?
София показала в сторону другой комнаты.
– Старшие, с первого по десятый номер, вон там. Парочка даже уже ходит, да так, что попробуй догнать. С ними бывает жуть как трудно, – София покачала головой и повела Клэр по коридору дальше.
– Следующие по счету – здесь.
Они остановились у комнаты за углом. Через окно было видно, как малыши ползают по ковру среди игрушек, а служащие готовят бутылочки на столе с мойкой у стены напротив.
– Получается, их распределяют в группы по десять?
– Да. Пять комнат, и в каждой по десять детей, когда набирается полсотни. Сейчас еще не набралось, вот ждем новое поступление. Пятьдесят – это наш максимум до следующей Церемонии.
София помахала девочке-волонтерке, подогревавшей бутылочки. Та помахала в ответ.
– Потом на Церемонии всех распределят по семьям, и отсчет начнется заново. Пока не начнут поступать первые номера, у нас случится, можно сказать, маленький отпуск.
– Но до Церемонии еще прилично времени, а у вас уже почти пятьдесят детей.
– В Родильном Доме все рассчитывают, так что до конца года никого сверх нормы не будет. Знаешь, родители обычно не хотят совсем маленьких.
– Слишком хлопотно?
– Ответственность большая, но дело не в этом. Ты же их видела только что: они практически все время спят. С ними не поиграешь и не пообщаешься толком, а родители хотят взаимодействовать с ребенком.
Клэр слушала вполуха, потому что могла думать только об одном.
«Номер тридцать шесть».
– В следующей комнате, значит, с двадцать первого по тридцатый номера?
– Верно. Это как раз моя группа – вон, через коридор. Подожди здесь, я зайду помочь с кормлением.
Клэр заглянула через окошко в комнату, куда пошла София. Дети раскачивались в прикрепленных к потолку ходунках, отталкиваясь босыми ножками от ковра. Кого-то Воспитатель переодевал на пеленальном столике. Заметив Софию, он выразительно показал на настенные часы. Дверь осталась чуть приоткрытой, так что до Клэр доносились детский гомон и смех. Она поневоле улыбнулась: понятно, почему новоиспеченным родителям хотелось получить детей, с которыми уже можно играть.
– Я сейчас вернусь, – сказала София коллеге. – Провожу экскурсию. Хотя… – она выглянула в коридор, где ждала Клэр. – Послушай, тут осталась всего одна группа. Они не такие забавные. Хочешь, заходи сюда и поиграй с этими? Можешь кого-нибудь даже покормить.
Клэр замялась. Ей, разумеется, очень нужно было увидеть следующую группу, но если она будет настаивать, это будет выглядеть подозрительно.
– Я бы взглянула на оставшихся хотя бы одним глазком, – произнесла она. – Ну, просто, чтобы сказать себе: я видела всех. Ты не против?
София вздохнула.
– Скоро буду, – сказала она мужчине, который усадил переодетого ребенка в качели и теперь доставал мисочки с кашей из подогревателя.
Следующая дверь была последней в коридоре.
– С тридцать первого по сороковой, значит?
– Да, предпоследние по возрасту.
Клэр заглянула в окно. Во всех кроватках за окном лежало по младенцу. Двое работников закрепляли бутылочки на держателях у детских головок так, чтобы удобно было сосать. Софии явно не терпелось вернуться к своим обязанностям, но Клэр спросила:
– А зайти можно?
София открыла дверь и заглянула внутрь:
– У нас посетительница. Расскажете ей все? Может, нужна помощь с кормлением?
Мужчина в форме повернулся к ним:
– Помощь лишней не бывает.
– Мне надо возвращаться в свою группу, но я оставлю с вами Клэр.
– Спасибо, – сказала Клэр, улыбаясь Софии. – Я была рада повидаться. Может, как-нибудь пообедаем?
– Давай. Приходи когда захочешь, но лучше во время тихого часа.
София махнула ей рукой и ушла заниматься своей группой.
Клэр, затаив дыхание, вошла в комнату и теперь смотрела, как распределяют последние бутылочки.
– Ну вот, смотрите, – произнес Воспитатель. – Всем раздали еду, а теперь надо посматривать, гладко ли проходит кормление. Правда, если кто-нибудь потеряет соску, у нас не будет шансов не услышать, – он многозначительно посмотрел на одного из младенцев, сосредоточенно сосавшего молоко. – А после еды мы берем их по очереди и похлопываем по спинке, чтобы срыгнули. Вы как, имели дело с младенцами?
Клэр покачала головой, несколько обескураженная новостью, что младенцам нужно срыгивать. Мужчина засмеялся, заметив ее растерянность.
– Можете понаблюдать. А если решитесь, то и попробовать.
Он взял на руки младенца из кроватки с номером сорок и значком, обозначающим, что номер сорок – мужского пола. Клэр быстро огляделась; кроватки здесь стояли не в ряд по номерам, а как попало. Воспитатель тем временем сел в кресло-качалку, стоявшее в углу, и приложил мальчика к плечу. Девушка-Воспитательница склонилась над одной из кроваток и, принюхавшись, произнесла:
– Фу. Тридцать Четвертую пора переодевать.
Сморщив нос, она покатила кроватку к пеленальной зоне, приговаривая:
– Не обижайся. Закончишь есть, когда я тебя помою.
Клэр прошлась вдоль кроваток, разглядывая младенцев. Кто-то мирно посасывал молоко, а кто-то жадно его глотал. Вдруг из одной кроватки раздалось хныканье, быстро перераставшее в полноценный вопль.
– О-о-о, этот голос я узнаю не поворачиваясь, – засмеялся мужчина, продолжая похлопывать младенца по спинке.
Клэр взглянула на номер колыбельки, откуда доносился рев. Тридцать шестой.
– Мальчик номер Тридцать Шесть! – произнес мужчина. – Никто другой так самозабвенно не кричит. Можете взять его? Вдруг получится успокоить, пока остальных не разволновал.
Клэр сделала глубокий вдох, наклоняясь над кроваткой.
– Не бойтесь, вы его не поломаете, берите смело, – произнес мужчина. – Дети крепче, чем выглядят. Просто поддерживайте головку.
Но она будто и сама знала, что нужно делать. Ее руки