Как только он соглашается, я начинаю.
– Вы присваиваете деньги, принадлежащие вашей матери?
Его неизлечимо больной матери, страдающей к тому же старческим слабоумием. Нет, не следовало мне читать это досье. Предполагается, что на работе я должна отключать эмоции, но все же в случаях, когда дело касается детей и пожилых людей, я почему-то всегда поддаюсь неконтролируемому гневу.
И сегодняшний день – не исключение. Наблюдая за жертвой, я откусываю еще один кусочек хлеба.
Он открывает рот…
– С этого момента и до конца беседы вы будете говорить только правду, – приказываю я поспешно, не успев прожевать.
Микки закрывает рот; я так и не узнаю, что он собирался сейчас сказать. Я жду продолжения, но он молчит. Теперь он не в состоянии лгать, и мне осталось просто подождать, пока магия вынудит его признаться.
Микки снова сопротивляется моим чарам, однако я полностью уверена в себе. Преимущество на моей стороне. Несмотря на то что он старается сохранить невозмутимое выражение лица, на лбу у него блестят бисеринки пота.
Я продолжаю жевать хлеб, как ни в чем не бывало.
Мужик краснеет, и у меня мелькает мысль, что его сейчас хватит удар. Наконец, он полузадушенно бормочет:
– Да… но как тебе, мать твою, это…
– Тихо.
Он сразу замолкает.
Мерзкая тварь. Обворовывает умирающую мать. Безобидную старушку, чьей единственной ошибкой было решение произвести на свет этого ублюдка.
– Как долго вы этим занимаетесь?
В глазах Микки вспыхивает гнев.
– Два года, – хрипло произносит он не своим голосом и смотрит на меня так, словно хочет взглядом прожечь во мне дыру.
Я не торопясь доедаю хлеб.
– Почему вы это делали?
– Ей эти деньги все равно ни к чему, а я в них очень нуждался. Я собираюсь их вернуть, – добавляет он.
– Ах, вот как. – Я приподнимаю брови. – И какую же сумму вы у нее… одолжили? – спрашиваю я.
Молчание длится несколько секунд. Красное лицо Микки багровеет. В конце концов, он выдавливает:
– Не знаю.
Я наклоняюсь к нему.
– Скажите хотя бы приблизительно.
– Около двухсот двадцати тысяч.
Когда я слышу эту цифру, волна ярости захлестывает меня.
– И когда вы собираетесь вернуть матери ее деньги? – спрашиваю я.
– З-завтра, – заикаясь, лепечет он.
Ага, а я царица Савская.
– Сколько у вас сейчас денег на счетах? – продолжаю я.
Прежде чем ответить, он протягивает руку к стакану с водой и отпивает большой глоток.
– Я… я предпочитаю инвестиции.
– Сколько?
– Чуть больше двенадцати тысяч.
Двенадцать тысяч долларов. Он обокрал собственную мать, живет как набоб, ни в чем себе не отказывает. Но этот позолоченный фасад скрывает полное ничтожество, человечка, у которого за душой всего двенадцать тысяч. И я могу поклясться, что эти деньги тоже будут скоро растрачены впустую, как и все остальное. Есть такой сорт безмозглых людей – деньги утекают у них сквозь пальцы, словно песок.
Я окидываю Микки взглядом, выражающим глубокое разочарование.
– Ответ неверный. Попробуем еще раз, – говорю я, мысленно приказывая сирене, жаждущей насилия, заткнуться и сидеть тихо. – Где деньги?
Верхняя губа жертвы, покрытая потом, подрагивает, и я слышу ответ:
– Я их истратил.
Я выключаю видеокамеру на телефоне и диктофон. Клиентка получила признание, которое ей требовалось. Тем хуже для Микки, потому что я с ним еще не закончила.
– Опять неверно, – говорю я. Те немногие люди, которые хорошо меня знают, сразу услышали бы в моем голосе новые нотки.
Микки снова хмурится – он ничего не понимает. Я прикасаюсь кончиками пальцев к лацкану его пиджака.
– Отличный костюм – видно, что очень дорогой. И ваши часы, «Ролекс», штука недешевая, насколько я понимаю?
Чары заставляют его кивнуть.
– Все это дорого стоит, – соглашаюсь я. – Видите ли, я знаю, что у таких, как вы, деньги просто так не исчезают в никуда. Они превращаются в… как вы только что выразились? – Я делаю вид, что вспоминаю слово, потом щелкаю пальцами. – В инвестиции. То есть немного трансформируются, вот и все. – Я наклоняюсь к жертве. – А сейчас мы заставим их совершить еще кое-какие передвижения.
Его глаза становятся круглыми, и я вижу настоящего Микки – не марионетку, которую я контролировала при помощи магии, но того, кем он был до моего появления в ресторане. Человека слабого, трусливого, но весьма изворотливого и проницательного. Теперь он прекрасно понимает, что происходит.
– К-кто ты такая? – О, этот ужас в его глазах. Сирена не в силах устоять перед ним. Я протягиваю руку и похлопываю жертву по щеке.
– Я… я сейчас… – начинает он, запинаясь.
– Ты сейчас будешь сидеть смирно и слушать меня, Микки, – перебиваю я, – и больше ничего. Потому что в данный момент ты полностью в моей власти.
Глава 2
Май, восемь лет назад
Воздух в кухне дрожит, мерцает словно в пустыне над раскаленным песком, и внезапно передо мной появляется он. Мне кажется, что его фигура занимает все пространство.
Торговец.
Черт возьми, сработало.
Я вижу шестифутового мужчину с густыми длинными светлыми волосами, стянутыми в хвост кожаным шнурком. Торговец стоит ко мне спиной.
Тишину нарушает негромкий свист.
– Итак, один труп, – говорит он, глядя на дело рук моих. Приближается к телу, и тяжелые ботинки выбивают гулкую дробь.
Он одет во все черное, тесная футболка облегает мускулистые руки и спину. Мой взгляд останавливается на левом предплечье незнакомца, покрытом татуировками.
Калли, во что ты ввязалась?
Торговец слегка поддевает тело носком ботинка.
– Хм, прошу прощения, немного ошибся. Почти труп.
Эти слова заставляют меня очнуться.
– Что? – Я не в состоянии в это поверить. Давний страх бьется внутри, словно зверь в клетке.
– Это обойдется тебе довольно дорого; не думаю, что ты готова мне столько предложить. Тем не менее, я еще могу вернуть его к жизни.
Вернуть к жизни? Интересно, что курит этот парень?
– Я не хочу возвращать его к жизни!
Торговец оборачивается, и я впервые вижу его лицо.
Смотрю и не могу отвести взгляда. Я представляла себе отморозка и сейчас понимаю, что глубоко ошибалась. Конечно, человек, стоящий передо мной, отнюдь не святой, но он вовсе не отморозок.
Ничего похожего.
Торговец – потрясающий мужчина редкой красоты. Несмотря на волевую челюсть и опасный блеск в глазах, его красоту нельзя назвать грубой. У него высокие, четко очерченные скулы и красивый, но жестокий рот. В его лице с правильными чертами есть нечто загадочное, соблазнительное, что обычно встречаешь во внешности женщин, но не мужчин. Не то чтобы он выглядел женственно, вовсе нет. Этого никак нельзя сказать, глядя на его крепкое мускулистое тело в одежде городского хулигана.
Просто красавчик.
Потрясающий красавчик.
Торговец окидывает меня оценивающим взглядом.
– Нет.
Я растерянно смотрю на него.
– Что – «нет»?
– Я не заключаю сделок с несовершеннолетними.
Воздух снова дрожит, мерцает, и – о боже мой! – он уходит!
– Подожди… подожди! – Я хватаю его за локоть. Замечаю, что мерцает не только воздух, но и моя кожа. В последнее время такое со мной часто происходит – мое тело испускает слабое свечение. Торговец застывает на месте, пристально смотрит на мою руку. Я замечаю в его холодных глазах